Эмма и сейчас стояла у него перед глазами: растрепанные волосы, белое как снег лицо, остановившийся взгляд. Ему оставалось лишь порадоваться тому, что ночная тьма скрыла от девушки его собственную бледность и такой же застывший взгляд. Черные кудри тоже, надо полагать, были растрепаны.
Киллоран открыл глаза и стал смотреть на языки пламени. Пожалуй, действительно нужно выпить, а лучше — напиться. Утром все эти переживания покажутся ему сущей ерундой. Он объяснит Эмме, что Джаспер Дарнли во что бы то ни стало захочет — уже захотел — получить ее. Он пойдет на все.
Тем не менее Киллорану не давала покоя одна мысль. Люди, напавшие на Эмму, не собирались похищать ее. Сейчас у графа не было никаких сомнений в том, что тот, кто прижал девушку к стенке кареты, собирался ее убить. За этим не мог стоять Дарнли…
От раздумий Киллорана отвлекла миссис Рамсон:
— Мисс Браун не пустила меня к себе. Она заперлась в спальне… Сказала через дверь, что никого не желает видеть. Милорд, вы уверены в том, что с ней все в порядке?
— Абсолютно уверен, — разозлившийся Киллоран махнул рукой и замер — на его белоснежном манжете было пятно крови.
— Но мне…
— Я сам зайду к мисс Браун. Вы можете идти спать, миссис Рамсон.
— Дело в том, милорд, что, по моему мнению, и опыту тоже, бывают моменты, когда женщина особо нуждается именно в женском участии и… помощи.
— Это тоже не ваше дело, миссис Рамсон, — судить о том, в чем может нуждаться моя кузина, — в голосе графа звучали стальные ноты. — Если ей действительно что-то необходимо, то это скорее родственное участие.
Миссис Рамсон поджала губы, но возражать осмелилась. Немногие на это осмеливались, когда Киллоран говорил таким тоном. Она тут же исчезла, а граф пошел наверх.
Спальня Эммы находилась в самом конце коридора, а его комнаты располагались прямо около лестницы. Он сделал это намеренно: так никто не мог пройти к девушке, не миновав апартаменты самого графа.
Кто-то, должно быть миссис Рамсон, оставил на столике в конце коридора канделябр с зажженными свечами. Киллоран минуту постоял перед запертой дверью, обдумывая, как поступить. Можно было постучать и попросить Эмму открыть. Можно было повернуться и уйти, оставив ее в одиночестве. Это, кстати, было бы самым разумным. Но Джеймс Киллоран далеко не всегда прислушивался к доводам разума, поэтому просто вышиб дверь и вошел.
Фигура графа заслонила едва ли не весь дверной проем. В полутьме он показался Эмме каким-то особенно высоким. И каким-то… угрожающим ей. Она сразу почувствовала именно угрозу, и это испугало девушку намного больше, чем неожиданное вторжение.
Испугалось она и того, что была практически полуодета. Поднявшись в свою спальню, Эмма сразу сняла платье и осталась в корсете и нижней юбке. Она прикрыла грудь руками.
Киллоран, в отличие от нее полностью одетый, поднял руку и показал на свой окровавленный манжет. Выражение его лица удивило Эмму — это была смесь видимого безразличия и страдания. Она пришла в ужас… Он ранен?!
— Ты ранена? — этот вопрос она ожидала услышать меньше всего и оторопела.
Киллоран быстро, с только ему присущей грацией, вошел в комнату. Эмма отступила, но спрятаться ей было негде, а прикрыться нечем. И некогда… В одно мгновение граф схватил ее и прижал к своей груди.
— Это твоя кровь?
Руки его были сильными и нежными, а сердце громко билось рядом с ее собственным сердцем. Эмме так захотелось прижаться к широкой груди Киллорана, закрыть глаза и забыть обо всем.
Нет! Этого ни в коем случае нельзя делать! Она решительно уперлась ему в грудь обеими ладонями, пытаясь отстраниться.
— Я не ранена, — Эмма порадовалась тому, что голос ее прозвучал ровно и спокойно. — Это кровь того человека, в которого вы стреляли. Сама я цела и невредима. Немного новых синяков вдобавок к полученным вчера, и все. Плохое настроение, конечно, не в счет.
Киллоран отпустил ее, причем сделал это быстро — просто разжал объятия и сделал шаг назад.
— Ты всегда в плохом настроении, детка, — на губах графа появилась столь ненавистная ей полуулыбка. — Что стало причиной на сей раз? То, что на тебя напали? Или то, что ты не успела расправиться с напавшими сама? Я появился не вовремя? Твои кровожадные инстинкты остались неудовлетворенными?
— Вам нравится шутить над такими вещами, как жизнь и смерть?
— Да. Нравится.
Киллоран словно не замечал, что она полуодета. Он подошел к окну и выглянул на улицу.
— С какой стати кому-то убивать тебя, Эмма? — спросил граф, и тут уж девушка сама забыла, как мало на ней надето, так поразил ее этот вопрос.
— Убивать меня? Действительно, с какой стати? — Эмма недоумевала. — Вы же сказали, это Дарнли желает получить меня. Не мертвой же я ему нужна, — она наконец сообразила схватить лежавшую на кровати шаль и закутаться в нее. — И почему вы думаете, что их целью была именно я? Ведь напали на вашу карету. Я думаю, в Лондоне есть люди, желающие не моей, а вашей смерти.
— Ты, моя радость, очевидно, тоже из их числа-а, — задумчиво протянул Киллоран. — Впрочем, оставим это и вернемся к делу. Эти люди знали, что меня в карете нет. В противном случае они стали бы стрелять, едва открыв дверь, — такая уж у меня репутация. Так кто же хочет убить тебя?
— Никто.
— Тогда почему ты убила своего так называемого дядю?
— Он действительно был моим дядей! — возмутилась Эмма. — Я не думала, что так получится. Дядя Хорас сам пытался меня убить… — Она внезапно замолчала.
— Ты же тогда сказала, что он тебя… Одним словом, домогался, — Киллоран повернулся и теперь смотрел на Эмму не отрываясь. — С какой стати ему в таком случае тебя убивать? Не мертвой же ты ему нужна, как и Дарнли?
— Понятия не имею.
— Но раз уж ты успела прикончить своего дядю раньше, чем он тебя получил, кто может тебе за это отомстить? Ревнивая тетушка?
— Тетя Тильда умерла раньше, чем мой отец, ее брат.
— Тетя Тильда, — Киллоран снова воззрился в окно. — Тетя Тильда и дядя Хорас. Уже кое-что. Назови-ка мне еще кого-нибудь из этой семейки. Имя?
Это была не просьба. Это было требование.
— Нет. Не скажу, — Эмма опустила глаза, хотя Киллоран смотрел не на нее, а на улицу.
Граф вздохнул.
— Скажешь, ангел мой, — он резко повернулся. — Уж я сумею разговорить тебя, — Киллоран снова подошел к ней и взял за руку. Он стал поглаживать ладонь Эммы своими длинными пальцами. — Я умею говорить с женщинами так, как мало кто умеет, — голос у него был низким, завораживающим. — Они мне рассказывают свои самые заветные тайны и готовы отдать все, что я пожелаю. И ты отдашь… Не просто охотно, но и с радостью.
Эмма не в силах была вымолвить ни слова. Сердце ее бешено колотилось, и девушка не сомневалась, что Киллоран чувствует это и понимает, почему оно так колотится.
