— Вы не против быть изваянной в розовом мраморе? Соответствующую реакцию высшего света я вам гарантирую.
— А почему я должна быть заинтересована в создании очередного скандала? — подняла брови Эсма. — Уверяю вас, что я устраиваю скандалы, только когда сама захочу.
— В особенности эта идея не понравится брюзге маркизу.
— Тише.
Он поднял голову — на них пристально смотрели Джина и ее жених.
— Леди Роулингс только что согласилась позировать мне для следующей работы, — заявил Кэм.
В глазах Джины что-то сверкнуло и пропало.
— Эсма будет великолепной богиней.
Герцог кивнул. Что промелькнуло в ее взгляде? Она же не обиделась? Черт возьми! Наверное, ему следовало подумать об этом до его скоропалительного предложения. Ведь час назад он решил изваять Джину в образе Афродиты, а вместо этого берется за Диану.
Теперь Боннингтон выглядел чопорным уже сверх всякой меры. Он явно горел желанием сурово отчитать леди Роулингс, но потом все же повернулся к Кэму:
— Я всегда полагал, что вы специализируетесь на изготовлении более чем неприличных статуй. Вы расширяете поле своей деятельности? — Но его тон свидетельствовал, что это невозможно.
— Фактически мы с леди Роулингс сошлись во мнении, что из нее получится восхитительная Диана.
— Я очень этого жду, — пропела Эсма, наклоняясь вперед и коснувшись грудью руки Кэма. — Герцог предложил Диану в ручье… но, по-моему, это немного слишком, не правда ли, лорд Боннингтон?
Если бы взгляд мог убивать, подумал Кэм, они бы с Эсмой были уже мертвы.
— Вовсе нет, — процедил маркиз. — Я уже видел одну из работ вашей светлости в прихожей у Следдингтона. — Он перевел уничтожающий взгляд на Эсму. — Уверен, что вам понравится быть изваянной в мраморе. Следдингтон использует статую как подставку для шляп. Видимо, леди Роулингс может стать чем-то столь же… полезным.
Кэм почувствовал, как рядом с его рукой напряглось тело Эсмы, и ободряюще подтолкнул ее.
— Туше! — прошептал он. — Ваша очередь.
Но прежде чем она сумела заговорить, раздался скрип отодвигаемого стула, и Кэм увидел свою жену.
— Прошу меня извинить, — сказала она. — Должно быть, я съела что-то неподходящее. — Джина направилась к выходу, и Боннингтон последовал за нею.
— Туше! — фыркнула Эсма. — Ваша очередь.
Кэм, подняв брови, взглянул на свою единственную соседку по столу.
— Вам известно, что вы играете с огнем?
Эсма взяла вилку и размешала грибное фрикасе.
— Ничего подобного. Я… — Она умолкла и вдруг резко закончила: — Это совершенно неуместный разговор.
— Возможно. Значит, у вас есть муж?
— О да!
— Он тут?
— Естественно. — Она кивнула на столик слева.
— Который из них?
— У Майлза каштановые волосы.
— Вы имеете в виду, были каштановые?
— Ну, кое-что у него все-таки осталось, — сказала Эсма, посмотрев в. сторону мужа. — Он сейчас обнюхивает плечо леди Чайлд.
— Весьма подходящее для этого слово, — задумчиво ответил Кэм. — Не желаете, чтобы я привлек его внимание, а потом обнюхал ваше плечо?
— Нет, благодарю вас. — Эсма отправила в рот очередную порцию грибного фрикасе.
По мнению Кэма, ей не следовало бы казаться совсем уж незаинтересованной. Видимо, предположил он, это потому, что зрители, которым полагалось отреагировать на скандальное поведение леди Роулингс, уже покинули гостиную.
— В таком случае у меня к вам просьба. Вы не поможете мне выучить роль? — жалобным тоном спросил он.
Нельзя допустить, чтобы она впала в уныние. Эсма вздохнула и согласилась.
Когда через полчаса Джина вошла в библиотеку, Кэм и ее лучшая подруга сидели перед камином, склонив головы над Шекспиром. Черные локоны Эсмы выглядели блестящим шелком рядом с непокорными кудрями герцога.
— Хватит смеяться, девушка, — сказал ей Кэм. — Давайте я повторю эту строчку еще раз. «Как, милейшая Шпилька, вы еще живы?»
Джина молча повернулась и так же незаметно, как вошла, покинула комнату. Ее ждал мистер Уоппинг. А тот факт, что в висках у нее пульсировала боль, не имел никакого отношения к увиденному в библиотеке.
Эсма заслуживает немного счастья.
Кэм вообще не заслуживает его.
Когда Джина поднялась на третий этаж, чтобы прослушать лекцию о тяжелом положении средневековых городов-государств, она пришла к заключению, что еще никогда в жизни не страдала от такой ужасной головной боли.
И она твердо знала, кто в этом виноват.
Ее безмозглый супруг решил соблазнить лучшую подругу. Невзирая на то что Эсма замужем и даже оказалась в центре многочисленных скандалов. Невзирая на то что у нее такая репутация в свете, мало кому из мужчин удалось побывать в ее постели. Эсма ни разу не была уличена в компромате.
Кэм такими проблемами не обременен. Так что не имело смысла думать о том, насколько быстро женщина станет его жертвой. Одного взгляда этих насмешливых, соблазнительных глаз достаточно, чтобы у нее голова пошла кругом. Подождем, когда он начнет ваять Эсму в мраморе. Глядеть на нее. Обнаженную?
Мистер Уоппинг, пригладив усы и бороду, положил на стол несколько книг.
— Сегодня у меня для вас совершенно захватывающая информация, ваша светлость, — с большой долей самомнения произнес он. — Надеюсь, мои исследования прольют новый свет на роль Макиавелли в правительстве Флоренции. Вы помните, о чем мы говорили на прошлой неделе? — Иногда мистер Уоппинг имел обыкновение забывать, что обучает не студентов.
— Да, конечно, — послушно ответила Джина. — Медичи снова захватили Венецию и отправили Макиавелли в изгнание.
— Не Венецию, а Флоренцию, — с тенью неодобрения поправил ее мистер Уоппинг и раскрыл книги. — Я уверен, что вашу светлость тоже заинтересует разногласие между Сендлфутом и Саймоном относительно попыток Макиавелли получить место в совете Медичи.
Джина кивнула. Ее душил гнев, потому что она не хотела, чтобы ее лучшая подруга стала жертвой ленивого и беспринципного герцога.
Только по этой причине.
— Ваша светлость? Ваша светлость? Вы хорошо себя чувствуете?
— Разумеется.
— Мне показалось, что сегодня вы не очень внимательны. — Потом Уоппинг вспомнил, с кем разговаривает. — Не вернуться ли нам к теме? Конечно, Макиавелли был мудрым стратегом, особенно в военном искусстве. Хотя он предпочитал брать противника измором, называя это «окольным путем», но в определенных ситуациях требовал решительного и действенного сражения.
Чуть заметно улыбаясь, Джина мрачно размышляла о своем муже.
