— Ничего смешного здесь нет! Бедная Элен живет в доме своей матери, в то время как муж превращает ее собственный особняк в бордель.
— И ты живешь у матери, — ответила Элен. — Я, к счастью, люблю свою мать.
— Но Таппи не превращает в бордель мою бывшую спальню.
— Расскажи мне о Таппи, — попросила Элен. — Мне очень интересно, когда ты решила, что хочешь вернуться к нему.
Карола разразилась путаной речью о танцах и рыбной ловле, неоднократно упомянув про каштановые пряди.
— Возможно, нам следует отремонтировать бальный зал, — с улыбкой предложила Элен. — А то создается впечатление, будто в твое отсутствие Таппи могут увести.
Эсма бросила на Каролу укоризненный взгляд.
— Ты не должна открыто проявлять свои чувства. Перед нами — пожалуйста. Но ты ни в коем случае ни жестом, ни взглядом не дашь понять Таппи, что предпочитаешь его Невилу.
— Хорошо, — согласилась Карола. — Наверное, я могу только…
— Нет, — отрезала Эсма, — не можешь. Позволь мне выразить это иначе: ты должна быть абсолютно уверена, что рыба уже на берегу, прежде чем вытаскивать крючок.
— Я знаю, — вздохнув, ответила Карола.
Глава 23
Дерзкий вызов и поврежденная челюсть
Бальный зал оказался полупустым, там были преимущественно те, кто гостил у леди Троубридж. В дальнем конце небольшой оркестр играл вальс, под который Невил кружил свою партнершу Каролу.
— Боже мой! — сказала Эсма, оглядывая зал. — Сегодня вообще нет мужчин. Хотя это не имеет значения, учитывая мой новый замужний статус.
Обычно сдержанная Элен поцеловала ее в щеку.
— Я бы все отдала, чтобы поменяться с тобой местами.
— Правда? Не знала, что ты хочешь ребенка!
— Не стоит об этом. Мы с Годвином никогда не помиримся.
— А ты не из тех женщин, кто имеет внебрачного ребенка.
— Я думала об этом.
— Элен! — воскликнула Эсма. Вот уж действительно вечер сюрпризов.
— Но быстро отвергла подобную мысль, — продолжила Элен с мимолетной улыбкой. — Меня совершенно не интересуют мускулистые тела, как у твоего Берни. И кто будет играть роль отца?
— Почему ты не попросишь Риза о разводе? Вы оба настолько богаты, что тут не возникнет никаких трудностей.
— Об этом я тоже думала, — ответила Элен. — Но за кого мне выходить? Я не похожа на тебя, Эсма, у меня нет сотни красавцев, лежащих у моих ног. Я скучна, люблю только музыку. За последние годы ни один мужчина не сделал мне хотя бы непристойного предложения и уж тем более не просил, чтобы я развелась с мужем и вышла него.
— Вздор! Ты красивая женщина и когда найдешь подходящего человека, он упадет к твоим ногам. Ты никогда бы не захотела выйти за одного из этих дураков, с которыми играю я.
— Я бы не отказалась выйти за твоего Майлза.
— Абсурд!
— Совсем нет. Я пришла к выводу, что больше всего ценю доброту.
— Он полный.
— Я слишком худа, — пожала плечами Элен.
— Он лысеет.
— У меня хватит волос на двоих.
— Он влюблен в свою любовницу.
— А вот это главная причина для возобновления твоего брака. Майлз никогда не станет докучать тебе проявлением любви, к которой ты не расположена.
Эсма с любопытством взглянула на подругу.
— Бедная ты моя, — посочувствовала она. — Тебя, конечно, пугает столь ужасный жребий. Оставь этого лысого толстяка мне. А тебе мы найдем человека тонкого, со страстью к музыке и добротой, капающей с его пальцев. — Элен засмеялась. — Тем временем я представлю тебя Берни. К несчастью, он не обладает ни одним из тех достоинств, которые ты столь уважаешь. А если учесть его исключительную кровожадность на охоте, то, боюсь, он не может похвастаться и добротой.
Эсма танцевала со своим мужем. Он не был хорошим танцором, подпрыгивал, вытирал лицо большим носовым платком, зато так весело смеялся и говорил столько комплиментов, что танец с ним казался приятным. К тому же Майлз был очень внимательным, никогда не злился. Эсма не могла вспомнить его в плохом настроении.
— Почему мы разошлись, Майлз? — вдруг спросила она.
— Ты сама попросила меня уехать, дорогая, — удивленно сказал он.
Эсма вздохнула:
— Я была ужасной маленькой стервой и прошу у тебя прощения.
— Нет-нет. Я был скучен. Я слишком многого хотел от тебя.
— Не больше того, что жена обязана давать мужу, — ответила Эсма.
— Но это жены, которые знают своих мужей, а твой отец оказал тебе плохую услугу. Он должен был подождать, пока мы лучше узнаем друг друга.
— Это обычное положение дел.
— Так не должно быть. — Что-то в голосе мужа заставило Эсму с удивлением взглянуть на него. — Я чувствую, что это неправильно. Мне кажется, будто я купил тебя. Увидел, как ты танцуешь, решил тебя заполучить и на следующее представился твоему отцу.
— Да, — устало ответила Эсма. — Я помню.
Отец вызвал ее в библиотеку и, когда она спустилась, представил какому-то пухлому желтоволосому барону, который попросил ее руки. А поскольку отец уже дал согласие, иного ответа, кроме «да», от нее не ждали, и она согласилась.
— Это было неправильно. — Танец кончился, и они шли к стульям, расставленным вдоль стены. — Я должен был сам представиться тебе, начать ухаживание, но меня сразила твоя красота. Я думал лишь о том, чтобы поскорее сделать тебе предложение до того, пока кто-нибудь другой не опередил меня. В тот сезон они звали тебя Афродитой.
— Я забыла, — ответила Эсма, думая о статуэтке Джины.
— И я купил тебя, — повторил он. — Мне не следовало эго делать. Я знаю, что совершил ошибку, с тех пор как видел тебя плачущей.
— Ты видел меня плачущей?
— Да, перед венчанием. Я обошел церковь и увидел, что ты цепляешься за свою мать и плачешь. Я чувствовал себя подлецом. И это чувство до сих пор не прошло. — Майлз сжал руку жены. — Я хочу извиниться, прежде чем мы попытаемся начать новую жизнь. Ты простишь меня, Эсма?
— Конечно.
Он вдруг покраснел.
— Если тебя это устраивает, я могу посетить твою комнату послезавтра, если ты…
— Это будет замечательно.
— Ты уверена?
— Абсолютно уверена. Водишь ли, — сказала Эсма, улыбаясь, — теперь я выбираю тебя, а не мой отец. Это большая разница, Майлз. — Он тоже улыбнулся, хотя и неуверенно. — Ты поговорил с леди Чайлд?
— Да. — Майлз еще сильнее покраснел. — Она все понимает, очень добра, все понимает… — Голос у него прервался.
