Она проследила за его взглядом.
— О, кажется, моя сорочка потеряла…
Он заглушил ее веселье поцелуем.
Джина никогда не была трусихой. Старый герцог, отец Кэма, даже испугался, обнаружив в юной жене сына необычную для ее возраста твердость характера. Он преуспел в желании сделать из нее истинную герцогиню, но чего это ему стоило! Мистер Биксфидл, управляющий поместьем, с готовностью подтвердил бы мнение старого герцога. Если уж герцогиня Гертон что-нибудь решила, ничто в мире не могло ее остановить.
Стянув через голову мокрую сорочку, Джина отшвырнула ее в сторону, и та, попав в воду, утонула. На лице Кэма было выражение, какое в данных обстоятельствах хотела бы увидеть любая женщина. Джина, не обращая внимания на огонь внизу живота и слабость в конечностях, плеснула на мужа водой.
— Тебе понравится купание в Средиземном море, — хрипло сказал он и шагнул к ней. Его большие руки коснулись ее так, словно она была мраморной скульптурой, изваянной самим Микеланджело. — О Господи, до чего ты прекрасна!
В его голосе прозвучало столько изумленного восторга, что она впервые почувствовала себя действительно прекрасной. Влажные локоны прилипли к ее лицу, и он аккуратно убрал их.
— У тебя краска на щеках. — Кэм потер ее пальцем. Джина выглядела озадаченной, но потом засмеялась:
— Я крашу ресницы.
— Так я и думал, — с удовлетворением сказал он. — Но они хороши и без краски. Словно лучи солнца.
Когда он прижал ее к себе и начал гладить, запоминая каждую линию ее бедер, она превратилась в смеющуюся русалку, готовую упасть в воду. Он должен наказывать ее поцелуями до тех пор, пока она не прижмется к нему, пока у нее не захватит дух. Умоляя его…
Кэм вынес жену из бассейна и уложил на шезлонг леди Троубридж.
Она была распутницей, его герцогиня, и не лежала спокойно под его рукой, как большинство известных ему женщин. Она извивалась, просила и кричала. Совершенно неожиданным, с его точки зрения, был и тот факт, что она не только брала, но и отдавала. Куда бы он ни целовал ее, она возвращала ему поцелуй. Где бы он ни прикасался к ней, она прикасалась в ответ. Его герцогиня прирожденная кокетка, в ней восхитительное сочетание невинности и природного знания.
И она смеялась. Но больше всего Кэма потрясло, мягко выражаясь, что жена оттолкнула его и потребовала собственные права.
— Леди не делают подобных вещей, — предупредил он. — Джина…
Она не обратила внимания, прокладывая дорожку поцелуев к его животу. «Она и не послушается, — как в тумане подумал Кэм, — они будут…» Он потерял мысль, его пальцы схватили ее влажные, скользкие волосы, и у него вырвался хриплый стон. Он зажмурился, увидев на ее лице восторг.
— Он тебя не получит. Ты моя. — Голос у него сел, руки дрожали.
Перевернув Джину на спину, Кэм провел рукой по ее стройным ногам, и они моментально раздвинулись. Он боялся испортить ей удовольствие, боялся причинить боль.
— Это не слишком больно, — прошептал он.
— Я знаю. Пожалуйста, Кэм. Я хочу тебя… Я хочу тебя!
Он вошел в нее. И замер, неясно сознавая, что его тело исступленно требует большего, требует… Но Кэм ждал, целуя закрытые глаза жены, ее лицо, ее губы.
— Джина, — прошептал он. — Все в порядке?
Она распахнула глаза.
— Тебе не кажется, что ты можешь это повторить?
Он не ошибся. Она будет смеяться, занимаясь любовью. Смех мерцал в ее глазах, дрожал в уголках рта.
Он медленно приподнялся и вошел глубже. Смех замер, она прерывисто вздохнула, но ему не показалось, что это был несчастный вздох. Он повторил, и теперь она уже встретила его на полпути.
— Тебе не больно?
— Совсем немного. Ты… больше, чем я.
Он и сам это чувствовал. Каждый дюйм его тела говорил ему то же самое.
— Но это не боль, это… ах… я не знаю. Скорее, голод.
— Ну, тут я в состоянии тебе помочь, — с улыбкой ответил Кэм.
Он входил в нее снова, снова и снова. Она была крикуньей, его герцогиня. Он знал это с самого начала. Кэм не знал одного: что она и его заставит кричать.
Он перевернулся на спину, увлекая за собой жену. Она лежала сверху обессиленная, уткнувшись лицом ему в шею. Он гладил ее по спине и думал, как было бы замечательно остаться в этом бассейне навсегда. Кэм накрыл засыпающую жену одеялом леди Троубридж и поцеловал в макушку.
Наверное, им следовало бы одеться, спасение может прийти в любую минуту. Обняв свою драгоценную герцогиню, Кэм принял решение: он ни за что не отпустит ее, пока они не сделают это снова, возможно, еще тысячу раз. Или две тысячи. Глаза у него закрылись.
Глава 27
Темнота не всегда бывает неприятной
Джина проснулась в абсолютной темноте, настолько плотной, что сквозь нее не проходил ни единый звук, и на миг до смерти испугалась. Но потом она вдруг осознала, что пусть ничего не видит, зато может чувствовать. Да и тишина была не столь уж абсолютной. Она слышала дыхание Кэма. Более того, когда ее сердце перестало громко стучать у нее в ушах, она услышала, как ровно бьется его сердце. Джина почувствовала свое удовлетворенное тело и улыбнулась.
Не было невыносимой боли, какую она, по слухам, должна была испытывать. Она много чего слышала о супружеских играх, знала, что при надлежащих обстоятельствах они доставляют удовольствие. И что некоторым женщинам это не приносит никакой радости, а мужчинам всегда удовлетворение. Она прижалась губами к теплой коже мужа, и у нее мелькнула мысль: «Тем женщинам просто не повезло».
Он проснулся мгновенно.
— Какого дьявола, что произошло со светом?
— Думаю, выгорела масляная лампа. — Джина поцеловала мужа в шею.
Он ничего не сказал. Его тело оставалось напряженным.
— Кэм? — Она нашла его губы.
Он поцеловал ее, мимолетно, скорее из вежливости.
— Я спущу с Финкботла шкуру, — сказал герцог. Это прозвучало даже более яростно, чем в тот момент, когда они впервые поняли, что заперты в бассейне.
— Лампа должна была догореть. Не знаешь, долго ли мы проспали? Возможно, уже наступило утро.
— Сейчас между десятью и одиннадцатью вечера. Мы здесь около трех часов.
— Как ты можешь знать?
— Извини. — Кэм поднял Джину с себя, уложил рядом, потом встал и накрыл жену одеялом.
— Неужели ты видишь, что делаешь? — спросила она. — И откуда ты знаешь, который час?
— У меня есть опыт. — В голосе герцога не было и следа разделенного ими наслаждения.
Кэм отошел, и хотя Джина напрягала глаза, она совершенно ничего не видела.
— Не упади в воду!
