— Ты выглядишь лучше любой из этих фривольных безмозглых светских дур! — рявкнул отец. — И вообще, я не желаю слышать об этом больше ни единого слова.
Мадлен чуть не подпрыгнула от удивления. Отец был человек неразговорчивый, длинных речей не произносил. Но кричал он еще реже.
— Все в порядке, папа, не надо волноваться, — поспешно сказала она и посмотрела на Брэддона.
А он с улыбкой взял ее руку. Его голубые глаза сияли.
— Мадлен, вы мне нравитесь такой, какая есть, и я бы вовсе не хотел видеть вас стройной и элегантной. — В его тоне было что-то, заставившее ее слегка покраснеть.
— Не надо так говорить! При папе!
Но Винсент Гарнье уже отвернулся к своим бухгалтерским книгам, и по его непроницаемому лицу трудно было сказать, слышал он признание Брэддона или нет.
— Ладно, — прохрипел Гарнье, поднимая глаза, — отправляйтесь. — Затем, бросив острый взгляд на Брэддона, добавил: — Перед началом занятий мне хотелось бы познакомиться с леди Софи.
Передайте ей, пожалуйста, мое приглашение, когда она возвратится из свадебного путешествия. Дело в том, что «Морнинг пост», например, изображает ее довольно фривольной.
Брэддон молча поклонился. Оставалось только молиться, что Софи от такого приглашения не придет в ужас. И вообще, поскорее бы «Ларк» возвратился в Лондон.
О том же самом мечтал и лорд Брексби. Провокация, которую замыслил Наполеон со скипетром, подарком английского двора Селиму, требовала нестандартного подхода.
Мать Софи также желала, чтобы дочь поскорее вернулась в Лондон, потому что просто соскучилась, хотя теперь ее захлестнули новые, вернее, хорошо забытые старые переживания. Ей чудилось, что в доме она постоянно натыкается на Джорджа, которого до замужества Софи видела только по вечерам. Да и то не всегда.
Джордж тоже скучал по дочери. Теперь по вечерам он не торопился в клуб, как обычно, потому что, пробив наконец брешь в спальне супруги, старался использовать ее с максимальной эффективностью. В последнее время ему полюбилось склонять свою накрахмаленную маркизу к постельным развлечениям сразу же после ужина. Обнаружив, что Элоиза по-прежнему его любит, он впервые за много лет избавился от одиночества.
Но скорейшего возвращения «Ларка» желали по разным причинам и многие другие. В общем, в Лондоне таких набиралось Изрядное количество.
Вот и сейчас в районе, известном как «Белые монахи», прилизанный, холеный джентльмен с повадками негодяя (для тех, кто в этом разбирается) выразил аналогичное желание.
— Как только Фоукс возвратится, — произнес он, отворачиваясь от свисающей со стропил паутины, — мы вступим с ним в переговоры. Разумеется, осторожно.
У его собеседника на этот счет было другое мнение.
— Будем мы осторожны или нет, — заметил он, — это безразлично. Потому что у Фоукса скипетра нет и, я слышал, не будет. Он получит вещь, только когда прибудет на место. Очень жаль, что так все сложилось. Чертовски жаль.
Месье Фуко (по крайней мере под такой фамилией этот человек был известен в Лондоне) вздохнул. Он не знал, каким образом англичанам стал известен его восхитительный план подменить усыпанный рубинами скипетр, предназначаемый в дар Селиму, на начиненный взрывчаткой, но стенать было бесполезно.
— Хватит об этом, — презрительно сказал он. — Клемпера выгнали, и доступа к скипетру теперь мы не имеем, поэтому следует добиваться цели другими средствами. А цель наша, напомню, полностью скомпрометировать английскую делегацию на коронации Селима.
— Конечно-конечно, — пробурчал Моул (под этой фамилией этот человек был известен среди немногих, кто его знал). — Но все равно ужасно жаль, что все сорвалось. Я все так замечательно подстроил. Клемпер должен был заменить скипетр, и у него бы это наверняка получилось.
Месье Фуко снова вздохнул. Для него это тоже был в известной степени удар, потому что несколько рубинов он намеревался попросту прикарманить. Англичане слишком уж расщедрились, Селиму хватило бы и половины. Ну не половины, так все равно не такого же количества.
— Может быть, мне попробовать поработать с новыми парнями, которых приставили к скипетру? — предложил Моул.
— Невозможно, — ответил Фуко. Его раздражал омерзительный запах в доме этого Моула. Он решил дышать ртом и потому говорил с придыханием. — Ювелиров, которые начинали работать со скипетром, разогнали. Всех до одного. А новые, я в этом уверен, не будут такими сговорчивыми, как наш милейший Клемпер.
— Да, возможно, вы правы, — согласился Моул. — И с чем же мы явимся к Фоуксу, когда он вернется?
— Я представлюсь этому джентльмену как посланник Селима при английском дворе, — ответил Фуко.
— Понятно, — отозвала Моул и затих.
— Когда я вас нанимал, то, отчетливо припоминаю, вы уверяли меня, что говорите по-турецки, — мягко произнес Фуко. Он вытащил из кармана кружевной платок и, не глядя на Моула, начал махать им перед собой.
— Говорю немного, — нерешительно обронил Моул. — Как говорится, впитал с молоком матери.
— Сейчас проверим. Бу маса ми. Переведите, пожалуйста, мой дорогой Моул.
К проверке Моул не был готов. Это выяснилось немедленно.
— По-моему, это что-то вроде стола. Фуко язвительно улыбнулся:
— Понятно. Дальше проверять ваши обширные познания в турецком нет смысла. — Он ненадолго задумался. — В таком случае мы поступим вот как: скажем Фоуксу, что вы не говорите по-английски. Все переговоры буду вести я один, а вы будете лишь присутствовать. Тем более что внешность у вас подходящая. По-турецки я говорю свободно.
Моул кивнул и одернул шерстяные панталоны.
— Завтра я пришлю к вам моего портного, — сказал месье Фуко. — Его зовут Франсуа. — Фуко улыбнулся. — Надеюсь, он не заблудится и благополучно найдет ваш дом.
Моул снова кивнул.
— А вам, милейший Моул, я поручаю следить за городским Домом Патрика Фоукса. Хотелось бы нанести ему визит сразу же после его возвращения. Тем временем вы соберете все необходимые сведения о его домочадцах и всем остальном. Это пригодится на случай, если наши усилия не увенчаются успехом. Тогда начнем искать другие подходы.
— Будет сделано, — буркнул Моул. Его глаза засветились. Такие поручения ему были понятны.
Месье Фуко поднялся и, не подавая Моулу руки и вообще не прощаясь, неторопливой походкой вышел за дверь к ожидающей Карете. На его тонких губах играла иезуитская улыбка.
Глава 17
Спустя шесть недель поздно вечером в мартовский вторник «Ларк» встал у причала в лондонском порту. Примерно через полчаса на берег в числе прочих сошли достопочтенный Фоукс, подросток-француз и леди Софи. Последняя привлекла особенное внимание портовых грузчиков — некоторые в данный момент слонялись по причалу без дела, — уж больно она была хороша собой. При этом настоящая английская леди.
