А это, в свою очередь, означало, что жизнь она проведет, в точности как мать, встречаясь с мужем за ужином (и то далеко не всегда) и немедленно расставаясь после, посещая различные приемы, и если с ночевкой, то хозяйка неизменно будет отводить им спальни, расположенные в разных концах коридора, а иногда и того хуже — на разных этажах.
Сюда же примешивалось и еще кое-что, в чем Софи стыдно было признаться. Дело в том, что стоило ей бросить на Патрика взгляд, даже мимолетный, как кожу немедленно начинали покалывать невидимые сладостные иголки, становилось тепло ногам и слегка кружилась голова. Короче, она его хотела, она изголодалась по его прикосновениям, по его телу. Порой, лежа в постели, Софи с трудом сдерживала себя, чтобы не вбежать к нему в спальню.
На помощь она всегда призывала гордость. В самом деле, возможно ли навязываться мужчине, который изнурил себя, занимаясь любовью с другой женщиной? А что будет, если он решительно ее отвергнет? Если он весь пропах духами этой женщины? А что, если он скажет… Возможности здесь были неисчислимые и одинаково ужасные. И потому Софи всегда оставалась лежать в своей постели.
Глава 19
На следующее утро Софи задумалась над создавшейся ситуацией. Да, муж предпочел ей куртизанку. Но ни в коем случае нельзя забывать о будущем ребенке. У него должно быть нормальное детство, не такое, как у нее. А это значит, что любой ценой нужно поддерживать хорошие отношения. Самое лучшее, если бы о том, что ей небезразлично, где Патрик проводит время, вообще никто не догадался. Любое проявление ревности породит сплетни. Достаточно вспомнить ее родителей.
«Моя дорогая мама, — вывела Софи на лучшей почтовой бумаге, — надеюсь, что вы и папа наслаждаетесь пребыванием в деревне. Ваш рассказ о весеннем празднике на открытом воздухе, который устроила миссис Браддл, был очень забавным. Патрик в эти дни необычайно занят, так что навестить вас мы, к сожалению, не можем. Однако за приглашение большое спасибо. Светских событий в Лондоне пока еще довольно мало, так что последние дни я много времени провожу с новой знакомой, Мадлен Корнель, дочерью маркиза де Фламмариона. Как только вы вернетесь в Лондон, я вас познакомлю. Убеждена, что вы найдете ее столь же восхитительной, как и я. У Генри все очень хорошо, и я благодарна вам, что вы осведомляетесь о нем. Он с энтузиазмом готовится к началу учебного года в Харроу, куда на следующей неделе его отвезет Патрик. Стеклянные банки, о которых вы просили, я уже подобрала и отсылаю». В конце письма она поставила подпись: «Ваша любящая дочь Софи». Затем заклеила конверт и вручила лакею. О беременности она, разумеется, не упомянула, иначе бы мать прибыла в Лондон уже завтра к вечеру.
Маркиза, нахмурившись, перечитала письмо дочери. Софи почти ничего не писала о муже ни в этом письме, ни в остальных, и Элоиза не могла решить: либо ей это просто кажется, либо действительно брак дочери дал трещину.
— Джордж, — спросила она вечером за ужином, — что тебе известно о Патрике Фоуксе?
Маркиз удивленно поднял глаза:
— Что ты сказала, дорогая?
— Как он по женской части?
«Молодец Элоиза, — подумал Джордж. — Не стесняется называть вещи своими именами».
— Ну что тебе сказать, дорогая. Фоукс, как и все, наверное, в юности проказничал.
— Ты прекрасно понимаешь, что его юность меня совершенно не интересует, — нетерпеливо сказала Элоиза. — Я спрашиваю, как, по-твоему, он уже обзавелся любовницей или еще нет?
Маркиз достаточно знал нравы светского общества, чтобы сомневаться. Было бы в высшей степени необычно, если бы Патрик не содержал любовницу.
Супруга совершенно правильно истолковала затянувшуюся паузу.
— Хм, я так и думала, — заключила она, вроде бы обращаясь к себе. — Какая была с моей стороны глупость советовать Софи выходить замуж за волокиту. Непростительная глупость.
Джордж широко улыбнулся и потянулся за кусочком абрикосового торта.
— Не думаю, дорогая, что нам следует беспокоиться насчет нашей Софи. У нее есть голова на плечах.
— Ох, Джордж, — прошептала Элоиза, — если бы ты оказался прав…
Глава 20
Месье Фуко развернулся к Моулу:
— Помните, дражайший, вы говорите только по-турецки.
Моул кивнул. Это означало, что ему придется почти все время молчать.
Месье Фуко вылез из кареты и направился к дверям особняка Патрика Фоукса. В сюртуке в мелкую полоску он воплощал собой саму элегантность — прическа а-ля Титус, в руке кружевной носовой платок и так далее. К сожалению, Моулу соответствующего уровня элегантности достичь не удалось, хотя на нем был тоже приличный полосатый сюртук, созданный стараниями многострадального портного Франсуа.
— Позвольте представиться, — произнес Фуко несколькими минутами позднее, обращаясь к Патрику. — Я Эжен Фуко, а это Байрак Мустафа. Мы представители двора великого султана Селима Третьего.
— Весьма рад познакомиться, — пробормотал Патрик, почтительно кланяясь, уже примирившись с тем, что этим гостям придется пожертвовать не менее получаса. Как-никак люди с Востока.
— С сожалением должен констатировать, — любезно продолжил Фуко, — что мой дражайший спутник, Байрак Мустафа, еще не овладел английским языком. Он один из приближенных Селима.
— Позвольте осведомиться, дорогой сэр, вы говорите по-турецки?
— К сожалению, вынужден ответить отрицательно, — отозвался Патрик. — Мне не дано наслаждаться прелестью турецкой речи. — Он поклонился Моулу, затем посмотрел на Фуко. — Вы позволите мне предложить вам и мистеру Мустафе что-нибудь выпить?
Фуко повернулся к Байраку Мустафе и заговорил по-турецки. Слова легко слетали с его губ. Патрик наблюдал за разговором с большим интересом. Фуко ему не понравился, он с самого начала заподозрил в нем самозванца, но теперь, видя, как тот свободно говорит по-турецки, засомневался. Единственное, что не ускользнуло от внимательных глаз Патрика, так это то, как Фуко смотрит на своего спутника. Так на равных себе не смотрят, нет. Байрак Мустафа определенно много ниже по рангу элегантного Фуко.
Тем временем Мустафа внимательно выслушал Фуко, широко заулыбался, затряс головой в сторону Патрика и что-то кратко ответил. Разумеется, по-турецки.
— Мы очарованы знакомством с вами, месье Фоукс, — сказал Фуко, вяло растягивая слова.
Патрик позвонил в колокольчик.
— С восторгом отмечаю ваше превосходное владение турецким языком.
Месье Фуко хохотнул, одновременно взмахнув кружевным платком.
— О, сэр, от вас, очевидно, не укрылся тот факт, что по рождению я не турок. — Обратив внимание на вопросительный взгляд Патрика, он с воодушевлением пояснил: — Глубокоуважаемый Селим и я познакомились во время его путешествия по Франции в 1788 году. И почти сразу же обнаружили, что мы… хм, родственные души. — Тонкие губы Фуко скривились в улыбке. Это было почти правдой.
