— Я обязательно порекомендую их Софи, — серьезно произнес Патрик и снова перестал слушать, погрузившись в свои мысли.
Дистанция между ними росла, Патрик сознавал, что запутался в сплетенной им же самим паутине. Его обуял страх, он не хотел думать о будущем ребенке, потому что это означало думать о родах. Его мучила ревность, и он не хотел думать о том, чем занимается Софи во время долгих послеполуденных прогулок в карете с Брэддоном, хотя о самом Брэддоне вспоминал по двадцать — тридцать раз на день. Заканчивая ставшие уже регулярными ночные прогулки по улицам Лондона, он был обуреваем двумя противоречивыми страстями: желанием обладать собственной женой и ревностью к школьному приятелю.
Умом он понимал, что между Софи и Брэддоном ничего нет, однако постоянно пытался убедить себя в обратном. Ему казалось, что для этого есть основания. Например, каждый раз, когда бы они ни встречали Брэддона, жена приветствовала его ласковой улыбкой. А встречали они этого типа, казалось, повсюду. Если супруги Фоукс решали посетить театр, не важно, драматический или оперу, там обязательно оказывался вездесущий граф Слэслоу. Софи заранее сообщает ему о своих планах — это было единственное объяснение, какое мог придумать Патрик.
Но почему? С какой целью? Только чтобы можно было приветствовать бывшего жениха этой несносной интимной улыбкой? Только чтобы Брэддон мог иногда задержаться рядом и коснуться руки Софи? Патрику показалось, что он уже раскалился докрасна. Нужно успокоиться. Вряд ли найдется в Лондоне еще один джентльмен, который бы на званом приеме в своем доме мучился такими вопросами. Тем более что на них не существует ответа.
Он посмотрел на Элоизу и обнаружил, что положенные десять минут миновали и она уже беседует с Питером Дьюлэндом. Пришлось снова повернуться к леди Скиффинг, которая была столь добра, что пропустила его оплошность без замечания.
— На вашей супруге беременность никак не сказывается, — заметила она с улыбкой. — Леди Софи по-прежнему ослепительно хороша.
Патрик внутренне застонал.
— И тем не менее она в скором времени, наверное, перестанет появляться в обществе, — продолжала леди Скиффинг. — Тут уж ничего не поделаешь. Должна вам сказать, что давать званый ужин, находясь в интересном положении, — это довольно необычно для леди. В мое время будущие мамаши не выезжали уже на третьем месяце, но теперь, кажется, молодые женщины делают все, что захотят.
Патрик кивнул. Ему вообще было безразлично, на каком месяце беременности женщина не появляется в обществе. Он снова посмотрел на жену, и так получилось, что в этот момент Софи тоже бросила взгляд в его сторону.
Встретившись с ним глазами, она слегка порозовела. Патрик многозначительно приподнял бокал. Она была его женой, носила его ребенка и в довершение ко всему была невероятно красива.
Губы Софи тронула слабая улыбка. Она тоже приподняла свой бокал, а затем повернула голову к брату Патрика, Алексу, который сидел справа.
— Вы знаете, леди Софи, — тихо произнес Алекс, почти наклоняясь к ее уху, — я очень рад, что вы вышли за моего брата.
— Спасибо, — ответила она и улыбнулась.
Поздно вечером, когда все гости разошлись, Патрик долго разглядывал жену, устало пустившуюся в кресло.
— Софи, ты должна быть довольна, вечер прошел с большим успехом.
Она подняла улыбающиеся глаза:
— Я рада. Мне кажется, Мадлен вела себя замечательно. Ты не находишь?
Патрик удивленно вскинул брови:
— Естественно. А почему она должна вести себя как-то иначе? Очень милая девушка.
Разумеется, Софи не могла сказать ему, что это ее заслуга. Никому из присутствующих и в голову не приходило, что Мадлен не принадлежит к французской аристократии.
— Софи, как у тебя с желудком?
Теперь пришла очередь Софи удивленно вскинуть брови. Через секунду она широко улыбнулась:
— Все понятно. Я посадила тебя рядом с моей мамой. Это ее работа. Верно? Она, случайно, не упоминала о молочных ваннах?
Или горькое пиво? — Софи брезгливо поморщилась. — Ненавижу горькое пиво.
Патрик засмеялся и протянул руку, чтобы помочь ей подняться с кресла.
— А леди Скиффинг сказала, что тебе пора перестать появляться в обществе.
Несколько секунд Софи молчала, а затем сочувственно взглянула на мужа.
— Я вижу, они тебя своими разговорами доконали. Причем по самому неприятному вопросу. Извини.
— Тебе пора в постель. — С непроницаемым лицом Патрик взял жену за руку и повел к лестнице.
У двери спальни она, как обычно, подняла глаза и нерешительно произнесла:
— Спокойной ночи, Патрик.
И тогда совершенно неожиданно Патрик улыбнулся своей хорошо знакомой улыбкой:
— Я хотел бы сегодня заменить твою горничную. Не возражаешь?
Софи открыла было рот, но ничего путного в ответ придумать не смогла. Патрик сделал шаг вперед и прижал ее к себе. Она так давно не ощущала тепло его тела.
— Но… — прошептала Софи.
— Но поцеловать-то тебя по крайней мере не возбраняется, — прошептал он в ответ и жадно впился губами в ее губы. Затем, не прерывая поцелуя, подтолкнул жену в спальню, спиной, прижимая к себе, мягко опустил на табурет перед туалетным столиком и кивком удалил Симону.
Волосы Софи были убраны в простой узел. Патрик нашел конец, аккуратно спрятанный Симоной, и распустил. Затем приподнял и резко встряхнул, обрушив во все стороны шпильки. Их золотистые головки виднелись повсюду — на ковре, туалетном столике, на ее коленях.
Она засмеялась.
У Патрика перехватило дыхание, стоило ему встретиться взглядом с ее отражением в зеркале. Он мягко погладил ее шею, она прижалась к нему затылком, и они застыли.
Затем его рука ожила и, медленно подкравшись к краю корсажа, захватила нежное закругление груди.
Софи шумно вздохнула. «Значит, он ко мне небезразличен! Это так замечательно».
— Ты заметил, что я поправилась? Тебе, наверное, это не нравится.
— Нравится ли это мне? Софи, дорогая, ты поправилась как раз в тех местах, которые сводят меня с ума. — Сейчас он завладел второй грудью.
— Патрик, — хрипло пробормотала она. — Поцелуй меня, пожалуйста.
Он опустился на колени и притянул се лицо к своему. Долго смотрел в глаза, а затем завладел губами. Она обвила руками его шею.
Прошло очень много времени, прежде чем Патрик отстранился, но только затем, чтобы посадить ее к себе на колени. Их сердца бешено колотились, почти синхронно.
— Оказывается, это очень трудно выдержать, — возбужденно проговорил он. — Кто бы мог подумать?
— Теперь уже недолго, — успокоила его Софи.
— На это только и надеюсь. — Патрик вздохнул и начал подниматься, вновь усаживая ее на табурет. — Пойду к себе в холодную постель.
