– Да, Джон, – ответила Поппи. – О да!
– Не потому, что я твой муж, за которого тебя выдала леди Флора?
– Н-н-нет, – от волнения у нее перехватило дыхание.
– Значит, я тот, с кем ты хочешь прожить до конца своих дней?
В ответ Поппи улыбнулась дрожащими губами.
– Дорогая, ты помнишь, что любила в детстве делать на Рождество?
– Угощаться пряничным человечком? – еле слышно предположила Поппи.
– Так вот, твой пряничный человечек – это я! – воскликнул Флетч, и только лукаво приподнятый уголок рта говорил о том, что он подтрунивает над женой.
Поппи постаралась унять волнение.
– Ты хочешь сказать, что супруги могут заниматься любовью на Рождество? – догадалась она.
Флетч снисходительно улыбнулся, словно Поппи выиграла деревенский конкурс по стрельбе из лука.
– Значит, по-твоему, заниматься любовью по утрам тоже пристойно?
– Да, и даже жизненно необходимо.
– И что ты, – Поппи старалась произносить слова медленно, отчетливо, потому что они были для нее очень важны, – не охладеешь ко мне, даже если я буду вести себя не как французская кокотка?
– И еще: я не собираюсь тащить тебя всякий раз под дерево. – Он обхватил обеими руками ее лицо: – Неужели ты не понимаешь, Поппи, что я тебя люблю? Ради тебя я даже решил распрощаться с сексуальной жизнью. Но теперь, когда ты почувствовала к ней вкус, я готов заниматься с тобой любовью столько раз, сколько ты позволишь, и так, как ты захочешь. Захочешь под деревом – пожалуйста, на французский манер – oui,
[26]
а уж в собственной кровати обнимать родную женушку после того, как она прочитает мне лекцию о лапках белок-летяг, я готов всегда, и так будет до конца моих дней. Поэтому прошу тебя, давай вернемся в постель.
Глаза Поппи наполнились слезами.
– Пожалуй, я выйду за тебя, – сказала она тихо.
– Но ты уже моя жена!
– Я стала женой герцога, а теперь хочу выйти за моего дорогого Джона, который по чистой случайности оказался герцогом.
Флетч сжал ее в объятиях и воскликнул:
– Ты выйдешь за меня, Пердита?
– Да! – выдохнула она.
– Тогда давай скрепим наше обручение. – Он подтолкнул ее к кровати. – Ты не против?
Поппи отрицательно покачала головой.
– Тот, кто занимается любовью без брака, совершает тяжкий грех, дочь моя, – назидательно заметил герцог, как священник, обращающийся к пастве.
Поппи поцеловала его плечо. Флетч упал навзничь на кровать, продолжая болтать и дурачиться. Поппи поцеловала его в шею, потом в подбородок, на котором уже не было глупой бородки, и, наконец, в чудесную ямочку.
– Я люблю тебя, – проговорила она. В ее голосе снова звучала обольстительная хрипотца, но теперь Поппи было известно, что такой тембр свойствен не только страстным француженкам, но всем женщинам, томимым любовным желанием. – Не знаю, как это произошло, как на меня свалилось такое счастье… Ты ведь мог оказаться совсем другим человеком, а я бы по приказу матери вышла за тебя… Страшно подумать, как сложилась бы моя жизнь. Но к счастью, ты такой, какой ты есть. И я тебя недостойна.
– Дорогая, мне сейчас так хорошо! Как в те моменты, когда я чувствую, что ты откликаешься на мои ласки…
– Я послушалась маму, – перебила его Поппи. – Не могла не послушаться, потому что она мне все уши прожужжала об этом. Мама передала мне свое отвращение к мужчинам, но к тебе, поверь, я никогда не чувствовала отвращения. Ах, если бы я с самого начала действительно знала и чувствовала тебя, все пошло бы по-другому с первой же нашей ночи. Я просто не понимала, что ты мой муж, моя вторая половинка…
– Я всегда был только твоим, дорогая, – ответил Флетч. – С первой нашей встречи другие женщины для меня перестали существовать. После твоего ухода из меня будто вынули душу. Я продолжал двигаться, ходить, притворялся таким, как все, но у меня не было главного, что делает человека человеком. Боже, что я говорю! Ты что-нибудь поняла?
– Этим поцелуем, – прошептала Поппи, приникнув к его губам, – я отдаю тебе свою душу, ты будешь ее хранителем.
– В печали и в радости… – произнес Флетч.
– В болезни и во здравии…
– Пока смерть не разлучит нас.
Поппи и Флетч замолчали, думая о только что произнесенном брачном обете. С этого дня они удивляли своих друзей, а позже и всю свою немалую семью, утверждая, что поженились на Рождество.
И потом они всегда отмечали годовщину свадьбы именно на Рождество. И так было многие, многие годы.
Глава 55
Костюмированный бал в загородной резиденции герцога Бомона
Шестое января, последний вечер рождественских Святок
– Боюсь, здесь нет ни одного костюма, поражающего воображение, – пожаловался герцог Флетчер жене.
– А ты посмотри на миссис Паттон – вот уж у кого интересный костюм! – возразила Поппи. – Я еще никогда не видела такой воинственной Дианы с луком и полным стрел колчаном, к тому же облаченной в ярко-синие одежды. И еще мне нравится здешний Генрих Восьмой.
– Насколько я знаю, у Генриха был огромный живот, – заметил Флетч, – но лорд Пладжет слишком вольно толкует этот исторический образ.
– Пожалуй, хотя, по словам его жены, он привязал к талии свернутый прикаминный коврик.
– Ты только посмотри на леди Исидору! А я-то всегда считал ее уравновешенной особой! – кивнул Флетч в сторону отплясывавшей неподалеку подруги Джеммы.
Исидора нарядилась царицей Пальмиры Зенобией: на ней была юбка из золотой парчи, расшитая павлиньими хвостами, лиф же был столь открытым, что, можно сказать, отсутствовал.
– О нет! – бросив на нее взгляд, горестно простонала Поппи. – Кто это с ней танцует? Не лорд Бисби?
– Он самый, – ответил Флетч. – Глупый старый скряга, всегда голосует за…
– Я имела в виду другое, – перебила Поппи. – Ты только посмотри, он не сводит с нее глаз!
– Влюблен, – констатировал герцог, – и, конечно, безответно.
– Он женат?
– Еще нет.
Успокоившись, Поппи снова полностью отдалась танцу. И тут на герцогскую чету чуть не наскочил какой-то неуклюжий господин с багровым лицом, одетый в весьма неудачный костюм папы римского. Господин еле держался на ногах, колыхаясь, словно парус на ветру, но, к счастью, Флетчу и Поппи удалось избежать столкновения. Разговор о маскарадных костюмах напомнил герцогине о вопросе, который она уже давно хотела задать мужу.
