Исидора пробормотала что-то так тихо, что сама не расслышала собственных слов, а потом прижалась к Симеону так, чтобы его большая рука обхватила ее грудь.
— Тебе нравится? — спросил Симеон. Его голос изменился. Стал глубже. Не таким усталым или утомленным, каким становился, когда он говорил с Хонейдью или матерью.
Исидора кивнула и откинулась назад.
— Не больно? — спросил Симеон.
Она покачала головой:
— Это глупо, но я чувствую… — Она опустила глаза. — Такое ощущение, как будто мои соски очень-очень чувствительные. Сначала мне приятно, а потом становится больно.
— Но сначала хорошо?
Исидора улыбнулась мужу. Ей нравилось, что его глаза потемнели от желания, но в то же время он думал о ней, любовался ею, учился.
— Ну а теперь настала пора изучить мое тело, — сказала она почти веселым тоном.
Симеон кивнул.
— До тебя я ни разу не была с мужчиной, но часто думала об этом, — призналась Исидора.
— Расскажи мне, о чем ты думала, дорогая, — попросил он.
— Я бы хотела, чтобы меня целовали не только тут. — Она приложила палец к губам и подождала, чтобы его взгляд проследил за ним. — Но еще и тут, и там. — Она притронулась к плечу, шее, животу, внутренней части бедер. — Повсюду, — шепотом добавила она.
В его глазах вспыхнули веселые искорки. Это немного смутило Исидору, правда, смущение нередко подзадоривало ее.
— Я хочу, чтобы меня целовали повсюду, — повторила она. Почему бы нет? Конечно, это не вполне прилично. Но ей ведь уже двадцать три года, и она уже о многом слышала. Например, о том, что мужчины делали с некоторыми женщинами.
И ей всегда казалось, что эти истории звучат как райские напевы.
Судя по улыбке, слегка скривившей губы Симеона, это не показалось ему таким уж ужасным.
— Нежно, — добавила она.
— А сегодня днем тебе понравилось? — спросил он.
Исидора быстро заморгала.
— Говори правду, — велел Симеон.
— Честно говоря, не очень, — призналась она. — Но… — удивленно протянула она, — ты ведь тоже был не в восторге. Помнишь, ты говорил мне, что…
— А что именно тебе не понравилось? — спросил он. — Мы больше не будем этого делать.
Исидора откашлялась.
— Мне кажется, я бы предпочла некоторым прикосновениям поцелуи, — сказала она. — У тебя очень сильные руки.
Симеон улыбнулся:
— Поцелуи… Ты хочешь еще что-нибудь мне показать? — Он медленно окинул ее тело взглядом, словно лаская его. Его ладонь скользнула вниз по ее животу и задержалась у небольшого треугольника, покрытого курчавыми волосиками. — Что скажешь об этом уголке?
— Это очень нежное место, — с усилием проговорила Исидора.
У нее было такое чувство, будто она подхватила лихорадку. Его нога, обтянутая бриджами из дорогой тонкой шерсти, прикоснулась к ее голой ноге и слегка потерла ее. Исидора запустила руку в волосы Симеона.
— Тебе не нравится, что я не пудрю волосы? — спросил он.
Его волосы были очень густыми и шелковистыми на ощупь, а еще такими же сильными, как и он сам. От них не пахло фиалковой пудрой, зато исходило непередаваемое благоухание чистого мужчины, самца.
— Сейчас уже нравится, — прошептала Исидора. Он потянулся к ее губам, но не поцеловал. Его пальцы раздвинули створки ее лона.
— Что ты делаешь? — шепотом спросила Исидора. Лихорадка становилась все сильнее, причем горячее всего было между ног, что немного ее озадачило.
— Целую, — ответил Симеон, глядя ей прямо в глаза.
— Но это не…
— Считай, что это прелюдия к поцелую.
Исидора была не в состоянии думать о чем-либо, когда его пальцы так ласкали ее. Это было совсем не похоже на то, что он делал в прошлый раз… Исидора вцепилась в его волосы и потянулась к его губам.
— Поцелуй меня!
Симеон поцеловал ее долгим и страстным поцелуем, а в это же время его пальцы тоже своеобразно целовали ее лоно, исследовали его так нежно, что она испытывала сладкую боль, заставлявшую ее дрожать и ощущать блаженный жар между ног. Завершив поцелуй, Симеон облизнул ее губы. К большому смущению Исидоры, из ее груди вырвался хриплый тихий стон.
— Тебе хорошо? — прошептал Симеон.
Он поцеловал ее подбородок, а затем слегка прикусил мочку уха, но, честно говоря, Исидора всего этого уже не замечала. Потому что от того, что делала его рука, внутри у нее все пылало, а изо рта все чаще вырывались стоны. Потом словно сквозь сон она поняла, что Симеон осыпает поцелуями все те местечки на ее теле, на которые она сама ему указала. К сожалению, ей уже было все равно.
Исидора ощутила, что поцелуи прекратились, лишь в тот момент, когда его рука замерла.
— Дорогая?
Она нахмурилась. Симеон не обещал ей таких ласк. И прежде он так не улыбался, ведь сейчас на его губах играла широкая улыбка.
— Ты слишком крепко вцепилась в меня, — произнес он с лукавым блеском в глазах. — У меня на руках синяки появятся. — Тут его пальцы снова задвигались, и она со стоном выгнулась.
Но все же Исидора показала зубки, предупредив его:
— Симеон!
— Ну довольно предварительных ласк, — пробормотал Симеон.
Не успела Исидора понять, что происходит, как Симеон припал к ее лону губами. Однако руку он не убрал и продолжал мягко, но настойчиво ласкать ее. Дело кончилось тем, что Исидора снова впилась ногтями в его руки и закричала.
Но через полминуты она вспомнила, где они находятся.
— Годфри! — пробормотала она.
Симеон прислушался.
— По-прежнему храпит, — весело промолвил он.
Исидора снова легла на спину.
— Боже мой… — прошептала она. Ее тело постепенно возвращалось на землю. Но чувство наслаждения осталось.
Симеон прервал ласки и стал раздеваться. Делал он это аккуратно и методично, как и ожидала Исидора. Бережно поставил туфли возле стены. Снял с себя шейный платок и повесил его на спинку стула.
Если бы Исидора еще не покачивалась на волнах удовольствия, все эти манипуляции с одеждой вызвали бы у нее раздражение. Но, взглянув на мужа, она забыла обо всем на свете. Он хотел ее, и она это видела. Покончив с одеждой, Симеон скользнул на постель и прижался к Исидоре.
В его глазах появилось выражение контролируемой силы и чистой страсти. Тело Исидоры напряглось, и все его клеточки завибрировали в ожидании.
Симеон привстал и наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.
Исидора сдержала улыбку. Он боится. Заниматься любовью и держать себя при этом в руках не так-то просто. Исидора догадывалась: то, что ей нравится больше всего, как раз не нравилось Симеону. Но чего ей хотелось больше всего, так это увидеть то самое выражение на его лице, которое появилось, когда он полностью отдался своим ощущениям, удовольствиям. Отдался ей!
