— О нет, Симеон никогда не теряет голову.
— Никогда?
— Даже тогда, когда на его мать и на меня напали рабочие, — сказала Исидора. — Симеон даже не дрогнул. Он оставался абсолютно спокоен, а потом просто сбил с ног двоих из них, ударил третьего и…
— Неужели?
Исидора скомкала свой носовой платочек.
— А потом он сказал, что это я во всем виновата, потому что не дождалась его.
— Как неприятно! Создается впечатление, что герцогу необходимо терять голову, чтобы спуститься со своих ханжеских высот, — проговорила Джемма.
— Нет, этого с ним не бывает, — безучастно вымолвила Исидора. — Мне кажется, что я могу у него на глазах поцеловать другого мужчину, а он будет просто наблюдать за этим со своим обычным хладнокровием.
— Хотелось бы мне это увидеть, — заявила Джемма. — Правда хотелось бы.
— Что?
— Увидеть, как ты целуешь другого мужчину на глазах собственного мужа — того самого мужа, который считает, что занятия любовью — это исключительно плотское развлечение, а сердце тут ни при чем.
— Думаю, скорее всего он отвернется. И это было бы… — Исидора шмыгнула носом.
Но глаза Джеммы засияли.
— Думаю, и тебе это пошло бы на пользу. Мне кажется, что ты слишком много позволяешь своему мужу. Он вынуждает тебя чувствовать себя маленькой, ничтожной и совсем не такой прекрасной, какая ты есть на самом деле. Необходимо преподать ему урок, — заключила она.
Исидора подняла глаза.
— Ты считаешь…
— Считаю, — твердо сказала Джемма. — Один твой призывный взгляд, и все мужчины будут готовы упасть перед тобой на колени.
Исидора снова шмыгнула носом.
— Тогда почему мой собственный муж ведет себя иначе, Джемма? Я пыталась целовать его, пыталась обнимать, как последняя потаскушка, а он просто отталкивал меня!
— Не знаю, — призналась Джемма. — Я еще никогда в жизни не встречала мужчины, который был бы похож на твоего мужа, Исидора.
— Наверное, мне следовало бы радоваться тому, что он такой необычный, — заметила Исидора.
— Все было бы куда проще, если бы он был обычным, — промолвила Джемма. — Я сама предпочитаю, чтобы муж был как диванная собачка.
Исидора заставила себя улыбнуться:
— Ты хочешь сказать, у тебя именно такой муж?
— Этого я как раз не говорила, — возразила Джемма. — Я имела в виду лишь то, что он невероятно привлекателен.
Печальная улыбка Джеммы свидетельствовала о том, что ее муж Элайджа никогда не отзывался на ее свист.
— Леди Фартингуорт устраивает сегодня вечер, — сказала Джемма. — Ты сможешь насладиться всеобщим восхищением.
— Но Симеон не в Лондоне, так что у него не будет возможности увидеть, как я целуюсь. Он самым вежливым образом распрощался со мной. Прошло уже два дня, а он и не подумал приехать в город.
— Что ж, пусть не сегодня, — кивнула Джемма. — Но скоро. Ему не понадобится слишком много времени, чтобы обдумать ваш последний разговор, Исидора. Он обязательно приедет в Лондон.
В тот вечер Симеон в Лондон так и не приехал. Неприехал он и на следующий день, и ни через день.
Прошла неделя.
Отлично, сказала себе Исидора. Все просто отлично. Ей нужен мужчина, который будет заботиться о ней. Симеон сказал, что любит ее, но она стала сомневаться в его словах. Он действительно говорил ей, что любит? Или это всего лишь игра ее воспаленного воображения?
Возможно. Потому что если бы он действительно любил ее, то не позволил бы ей уехать. Он бы не спал ночами — как и она, вспоминая о том, как он улыбается или как хмурит брови, просматривая одно из этих нелепых писем, присланных его отцу. А к утру он бы все-таки засыпал, но просыпался мокрым от пота, с простынями, обмотавшимися вокруг ног, а во сне ему бы снилось, что она его ласкает.
Исидоре до боли — до боли, которая, казалось, терзает не только ее сердце, но даже кости, — хотелось иметь то, чего у нее нет.
Иметь мужа.
Но разве не этого она всегда ждала от Симеона? Ей так хотелось, чтобы он стал ей настоящим мужем. Чтобы, вернувшись из Африки, он занимался с ней любовью, любил ее, признавал ее.
Через неделю Исидора, сжав зубы, принялась присматривать подходящего мужчину. Мужчин было много, очень много. Похоже, вся Англия знала о том, что их брак будет аннулирован, и все благодаря тому, что вдовствующая герцогиня очень живописно рассказывала всем о мозговой лихорадке ее сына. Исидора заставляла себя не переживать из-за того, что Симеон думает о предательстве собственной матери.
Он сам постелил себе постель, как говаривала вдовствующая герцогиня. И должен в ней спать. Наверняка он счастлив — руководствуется во всем постулатами золотой середины, занимается домом…
Прошла еще одна неделя. Симеон так и не приехал, и Джемма была вынуждена признаться, что ошибалась.
— Он не виноват, — беспомощно повторяла Исидора. Бессонные ночи помогли ей привести в порядок мысли. — Он действительно не может быть человеком, которому по нутру беспорядок. Думаю, это из-за того, что и его отец был таким же, причем с самого детства.
— Ну да, особенно учитывая запах из канализации, — съязвила Джемма. Она сильно невзлюбила все семейство Козуэев. — А его мать — самая обычная женщина, если судить по письмам, которые она пишет. — Вдовствующая герцогиня не скупилась на слова, описывая качества Симеона. — Его отец был абсолютным подлецом и прогнил до мозга костей. А он…
— Не надо! — взмолилась Исидора. — Не надо!
Джемма присела на ее кровать.
— Брак — это завидное состояние, — сказала она. — И тебе обязательно понравится быть замужней леди — но только в следующий раз.
— Я много лет думала, что так оно и будет, — вздохнула Исидора.
— Сколько времени потребуется на аннулирование?
— Поверенный сказал, что к нашему делу проявил интерес сам король, так что понадобится всего лишь месяц или что-то около того, — ответила Исидора.
Джемма кивнула.
— А Козуэю известно, что дела идут так быстро? Как же это унизительно!
— Думаю, да.
— Тогда считай, что браку конец.
Исидора чувствовала, что ее тело слабеет, как цветок без воды. Но это же глупо, глупо, глупо!
— Мне хочется все время лежать в постели и не вставать, — прошептала она.
— Я тебя понимаю, — сказала Джемма.
Некоторое время обе женщины молчали.
— Все это дурно пахнет, — наконец промолвила Джемма. — Я говорю не об уборных, Исидора. Я имею в виду твоего мужа. Что-то тут не так.
— Знаешь, чего я не понимаю? — подняла голову Исидора. — Он сказал, что любит меня. Сам сказал!
