— Куда собираемся? — первым делом поинтересовался он.
— В Ковент-Гарден, на цветочный рынок, — ответила Джемма.
Элайджа помог ей подняться в экипаж и даже не выказал ни намека на нетерпение.
А спустя полчаса они уже бродили среди бесчисленных прилавков, не успевая реагировать на настойчивые призывы торговцев.
— Фиалки! — восторженно прошептала Джемма и замерла возле огромного ведра, в котором синели очаровательные в своей непритязательной скромности букетики.
— Ах, вот эти? — удивился Элайджа. — Я такие видел.
— Неужели не знаешь названия?
Герцог пожал плечами:
— Честно говоря, нет. А что, разве обязательно знать?
— А как же уроки ботаники? Общепринятые знания? Эрудиция?
— Нет. — Судя по всему, пробелы в образовании его ничуть не волновали.
Джемма осторожно достала пучок бархатистых цветов и вдохнула нежный, едва ощутимый аромат.
— Так вот знай: это и есть фиалки.
— Вполне приемлемо, — заключил Элайджа. — Возьмем все сразу?
Она рассмеялась:
— Целое ведро? Зачем? Нет, это особые, очень хрупкие цветы. Простоят всего день-два. Приятно подержать в руках крошечный букетик, поставить возле постели. Много фиалок сразу — излишество, экстравагантность. Они быстро вянут.
Джемма вынула из букета несколько цветков и засунула мужу в петлицу.
— Ну вот, теперь не так сурово.
Элайджа посмотрел на черный бархатный камзол.
— А что, обычно я выгляжу суровым? — удивился он.
— Выглядишь как настоящий государственный деятель. Но фиалки придают образу некоторую человечность.
— Может, стоит изменить стиль и носить такие же камзолы, как у Вильерса?
В вопросе послышалась искренняя растерянность, и Джемма не удержалась от смеха.
— Не пугайся, Элайджа: Вильерс ни за что на свете не выдаст имя своего портного.
Герцог поймал ее руку и поднес к губам.
— Ты назвала меня по имени.
Джемма почувствовала, что краснее.
— Ну и что? Я часто это делаю.
— Но мы на людях.
— Мы… мы муж и жена, — возразила Джемма и рассердилась, уловив в голосе излишнюю чувствительность.
— А моя мать, скорее всего даже не знала, как зовут отца, — заметил герцог, выпуская ее ладонь.
Джемма отдала цветы лакею.
— Эти и еще один букет, Джеймс. — Она взяла супруга под руку. — Не сомневаюсь, что отлично знала. Скорее всего просто не хотела произносить его имя в присутствии ребенка. Как по-твоему, не пора ли твоей матушке нас навестить? Или, может быть, мне лучше самой к ней съездить? Боюсь, из меня получилась не очень внимательная сноха.
— Если бы вдовствующая герцогиня пожелала тебя видеть, то непременно сообщила бы о принятом решении — Элайджа уверенно погасил эмоциональный порыв. — А это что такое?
— Цветущая яблоня! — радостно воскликнула Джемма. — Ах, какая прелесть! Значит, действительно пришла весна. И белая вишня. Давай поставим в гостиной большой букет. А вот и самшит.
Элайджа склонился над ветками и тут же отпрянул.
— Кажется, здесь кто-то сдох.
— К сожалению, самшит пахнет далеко не так чудесно, как выглядит, — согласилась Джемма и взглянула на Джеймса: — Несколько больших вишневых веток, пожалуйста.
Она тут же увлекла мужа к следующему прилавку, чтобы лакей не слышал, о чем идет речь.
— Ответь серьезно, Элайджа, следует ли мне съездить к твоей маме?
— Можем навестить ее вместе, — без энтузиазма отозвался герцог. — Знаешь, церемония очень похожа на визит к королеве. Прежде необходимо подать прошение. Ее светлость не вызывала меня уже два года. — Он на секунду задумался. — А может быть, и дольше.
Джемма остановилась.
— А если она больна?
— Нет-нет. Вполне здорова и каждую неделю пишет поучительные письма. Главное для нее — стратегия. Не поверишь, но в течение года я получил полезные советы по самым разным вопросам. Жаль только, что матушка чрезвычайно склонна к оскорблениям; каждое новое письмо приводит в неописуемую ярость.
Джемма кивнула и остановилась, чтобы рассмотреть колокольчики.
Старик торговец напоминал лохматую растрепанную сову: круглые желтые глаза, крючковатый нос.
— Вырастил на навозной куче, — гордо сообщил он. — У меня всегда самые ранние и самые красивые колокольчики в Лондоне. Все дело в навозе. Полпенни за букет, если желаете.
— А это что? — Джемма с удивлением рассматривала высокие эффектные цветы, по форме напоминающие колокольчики, однако по цвету больше похожие на фиалки.
— Не трогайте! — неожиданно сердито прорычал торговец.
— Вы разговариваете с герцогиней. — Ровный голос Элайджи прозвучал предостерегающе.
— Это опасный яд.
— Яд? — не поверил Элайджа. — Разве в цветах бывает яд, тем более в таких красивых?
— Еще как бывает! — раздраженно подтвердил старик. — Они называются «колокольчик мертвеца». Очень опасны!
— Должно быть, это и есть наперстянка, — предположила Джемма. — Я что-то о ней слышала. Удивительно! Вы выращиваете их для аптекаря?
— Для одного доктора. Он всегда забирает все, что приношу. Готовит какое-то лекарство. — Суровый старик неожиданно улыбнулся: — С удовольствием принимаю его деньги, но не дай Бог принять его микстуру!
— Но от прикосновения-то ничего не случится! — недоверчиво возразил Элайджа.
— Если хотите, можете даже попробовать на вкус, — упрямо стоял на своем старик. — Только предупреждаю: можно умереть даже от воды, в которой стоял хотя бы один цветок.
— Поставлю колокольчики в столовую, — решила Джемма. — Джеймс, половину этого букета, — распорядилась она, повернувшись к слуге.
Элайджа вынул из ведра несколько изящных цветков.
— Они безупречно гармонируют с твоими волосами. — Он посмотрел серьезным, оценивающим взглядом и аккуратно засунул колокольчики ей в прическу, чуть повыше уха.
— Ты поедешь вечером в Воксхолл-Гарденз? — спросила Джемма мужа.
— Я? Хочешь сказать «мы»?
— Я тоже там буду, в маскарадном костюме, и тебе придется меня узнать.
Элайджа застонал:
— О небо! Я же почтенный пожилой герцог, слишком старый для…
— О чем ты говоришь? Тебе всего тридцать четыре! Постарайся вспомнить, когда в последний раз ты был в парке?
— Недавно, — крайне неубедительно произнес герцог.
— Вместе мы ни разу туда не ездили, — возразила Джемма, — и не могу представить, чтобы ты развлекался в одиночестве. Разве что до женитьбы?
