— Может быть, хотите примерить? — с готовностью отозвалась Джемма и, не обращая внимания на возмущенный возглас миссис Ниббл, быстро сняла сначала одну, а потом и другую.
— Разве можно? — испугалась мисс Софисба, но все-таки натянула перчатки на маленькие грязные руки. Тонкая замша плотно обтянула ладони.
— Оставьте себе, — с улыбкой предложила герцогиня.
Мисс Софисба побледнела.
— Мне нельзя!
— Действительно нельзя, — угрюмо подтвердила миссис Ниббл. Муж сорвет их быстрее, чем шлюха успеет задрать подол. — Она внезапно смутилась. — Простите за выражение, миледи.
— Можно спрятать, — возразила мисс Софисба, — и иногда любоваться, например, когда прихожу сюда.
— А вы здесь не всегда живете? — уточнила Джемма.
— Только когда мужа сажают в тюрьму, — ответила миссис Ниббл. — Тогда, понимаете ли, ей не приходится выходить на панель, и его светлость позволяет оставаться здесь.
— Ну, так пусть перчатки хранятся у вас, миссис Ниббл. — Для убедительности Джемма придала голосу чуть заметный оттенок герцогской настойчивости, и собеседница не осмелилась возразить. — Мисс Софисба будет надевать их, когда пожелает.
Желтоволосая особа нежно, словно живое существо, гладила подарок.
— Большое спасибо, — пролепетала она. — В жизни не видела ничего красивее.
— А вам позвольте подарить вот этот платочек. За беспокойство, — обратилась Джемма к суровой матроне.
Миссис Ниббл нахмурилась.
— Мне не нужна взятка за хранение перчаток. Я вовсе не из тех, кто готов оттолкнуть женщину лишь за то, каким образом она зарабатывает на жизнь.
В центре белоснежного кружевного платка красовалась вышитая шелком витиеватая буква «Б», первая буква титула «Бомон».
— Это «Б», — смущенно сообщила миссис Ниббл, с восхищением рассматривая платок. — А меня зовут Берта.
— Это не взятка, — успокоила Джемма, — а подарок.
— Весь этот дом — подарок, — вставила мисс Софисба, бережно прижимая к груди перчатки. — Вам это известно, мисс герцогиня?
— Так нельзя называть, — поправила миссис Ниббл. — Или «миссис герцогиня», или «миледи».
Мимо с воинственным криком пробежал мальчик. Он всеми силами старался обратить на себя внимание, а для полной уверенности швырнул под ноги гостье пригоршню небольших деревянных шариков.
Миссис Ниббл с грозным воплем бросилась в погоню. Пока блюстительница порядка колотила малыша — к счастью, не сковородкой, — Джемма нагнулась и подняла странные вещицы.
— Что за прелесть! — воскликнула она с искренним восхищением. Первый шарик оказался смеющейся рожицей с забавным курносым носом и весело подмигивающими глазками. Со второго смотрел шаловливый маленький чертик с, острыми ушками и упрямым подбородком. Третий неожиданно обернулся кокетливой круглолицей барышней.
— Это Пай вырезает, — пояснила мисс Софисба. — Смотрите, он и сейчас работает. — Она показала на одного из сидящих кружком постояльцев.
Пай действительно крепко сжимал небольшой острый нож и ловко обстругивал деревяшку. По обе стороны кресла валялись свежие стружки.
— Но ведь он не видит!
— Уверяет, что видит пальцами.
Джемма подошла к Паю.
— Это просто чудо! — Она вложила в руку один из шариков, чтобы мастер понял, о чем речь.
Пай широко улыбнулся:
— Дерево само говорит, что делать. Подсказывает, что за секрет хранит внутри.
Подошел Элайджа.
— Пай был высококлассным стеклодувом.
— Да, все мы отлично знали свое дело, — вставил Нэбби. — На нашем заводе трудятся только лучшие из лучших. Между прочим, люди годами ждут свободного места.
— Чтобы поступить на работу? — уточнила Джемма.
— Его светлость не принимает учеников: считает, что молодым людям рано решать, готовы ли они отдать зрение. Но все, кто уже приобрел опыт и сноровку, стремятся работать только у нас.
— Вот из-за этого? — Она обвела взглядом двор.
— Конечно. Все оплачено, заботливо обустроено. У каждого своя комната, прекрасная еда — хватает и нам, и гостям. Жены могут навещать, когда захотят, и оставаться сколько угодно. Всегда тепло, даже зимой.
Элайджа слушал, мерно покачиваясь на каблуках.
— Стараемся помочь хотя бы малым, — заметил он, безуспешно пытаясь скрыть волнение. — Чувствуем ответственность за то, что отняли у вас зрение.
— О, не вините себя, — неожиданно вступил в разговор Пай. — Вы здесь ни при чем. Это стекло забрало себе наши глаза. Прекрасное, сияющее стекло. Я и сейчас выбрал бы эту профессию, потому что когда дуешь, стекло подсказывает, как раскрыть его тайну. — Говорил он, повернувшись в ту сторону, откуда доносились голоса герцога и герцогини. — Его светлость не хочет этого понять и оттого винит себя. Стекло — наша любовь. Когда пришлось оставить работу, я сначала думал, что сойду с ума. А потом кто-то дал мне нож и кусок дерева, и я сразу ожил. Да, боялся, что рехнусь, — повторил он.
— В нашем доме, в гостиной, стоит одна из прекрасных ваз, созданных Паем, — вставил Элайджа.
— Уж не зеленая ли, с рифлеными краями? О, мистер Пай, вы настоящий художник!
Мастер просиял счастливой улыбкой.
— Она позвала меня, и я выпустил ее на волю, вот и все, — скромно пояснил он. — И вот теперь красавица живет не где-нибудь, а в доме самого герцога. — Руки снова сжали кусок дерева, а нож принялся умело отсекать лишнее. — О лучшей судьбе и мечтать нельзя.
— Еще раз с днем рождения, Калли, — поздравил Элайджа.
Именинник дружески взмахнул бутылкой и икнул.
— Сегодня я выбрал для него лучший джин из запасов, — гордо заявил Нэбби. — Что ни говори, а у человека день рождения. Это самый дорогой сорт.
Элайджа взял жену за руку.
— Ну, нам пора. Всего хорошего, до свидания.
Постояльцы все как один повернулись на голос, дети в очередной раз промчались мимо, мисс Софисба смущенно помахала — она так и осталась в новых перчатках, — а миссис Ниббл пристально взглянула со своего места рядом с мужем.
— Несчастные ослепли потому, что работали на стекольном заводе, — грустно подытожила Джемма, как только поднялась в карету и устроилась на мягком сиденье. — А завод принадлежит нам.
— В производстве стекла есть какой-то вредный компонент. Он разрушает зрение и портит легкие. Доктор считает, что это ядовитый дым. К сожалению, бывшие рабочие долго не живут. За последние полгода умерли двое.
Джемма молчала.
— Наверное, хочешь сказать, что дело надо закрыть? — задумчиво предположил Элайджа.
— Нет…
