— В чем… проконсультируете?..
— Да хоть в чем. — Отец хлопнул его по плечу, как делают в
сериалах, и махнул рукой. — В бизнесе, когда надумаешь делом заниматься.
Выметайся. Во-он за ту ручку потяни и выметайся! Пока.
— Пока, — пробормотал Федор и кое-как вывалился из
причалившей к обочине машины.
Под ногами была каша из воды и снега, и он сразу начерпал
полные кроссовки этой каши, и какая-то девчонка шарахнулась в сторону,
испугавшись громадных черных исполинов с тонированными стеклами. И на Федора,
вывалившегося в лужу, она посмотрела, как ему показалось, с интересом. Девчонка
была красивой, и просто так, если бы не эти самые исполинские машины, она на
него вообще бы не взглянула, это уж точно!
Он стоял по щиколотку в снеговой воде и смотрел вслед
машинам, пока они не скрылись из глаз, а потом выбрался из лужи, бессмысленно
потопал ногами и побрел в сторону дома. Он выскочил без денег, а ломиться мимо
контролера «внахалку» ему не хотелось, да и подумать было о чем.
Он шел и думал о своем отце, и все время одними и теми же
словами — вот, значит, он какой! Высоченный, красивый, молодой, сильный!.. И
машины, и охрана, и водители — повелитель мира, одним словом! Конечно, такой
человек не мог жить с его матерью, просто не мог, и все тут. Она была словно из
альбома — старуха с черно-белым угловатым лицом, как из прошлой жизни, — а отец
такой земной, деятельный, должно быть, очень жизнелюбивый!
Федор вроде бы позабыл о том, что отец много лет не приходил
и вообще не интересовался его существованием и сегодня, когда они наконец
встретились, все время повторял, что денег не даст, хотя Федор не просил у него
ничего! Сын как будто оптом все ему простил — за победительность, за молодое
лицо, громкий смех, за уверенность, которой самому так не хватало!
Он брел домой, стискивал кулаки и думал все время об одном и
том же — он хочет быть таким, как его отец, у него, Федора, ведь есть отцовские
гены, значит, и он сможет, раз тот смог! И как он там сказал про его институт?
Бабский? Старики учат баб пыль глотать? Ну, и прав он! Прав! Прав!
И гордость от поступления в «элитный» вуз как-то моментально
слиняла, и учеба потеряла всякий смысл, и все пять лет Федор Башилов учился
словно через силу.
Нет, не так.
Он словно делал все время вид перед отцом, что учится через
силу! Отца он с тех пор видел всего пару раз, и про учебу тот ничего не
спрашивал, но Федор старательно изображал — и перед самим собой, и перед
матерью, — что просто «тянет лямку», угождает матери, которая «запихнула» его в
такое неподходящее место.
Деньги, которые тогда отец швырнул на стол, предназначались
в благодарность директору музея, тот, ясное дело, их не взял, да еще и накричал
на мать, чтобы та и думать не смела взятки ему давать! И она, вернувшись домой,
снова плакала обильными благодарными слезами и денежки отнесла «на книжку», а
там было немало — три тысячи долларов. Мать сказала, что начало положено —
теперь они будут копить Федору на машину или на свадьбу. А Федор совершенно
точно знал, что на машину они не накопят никогда, а свадьба дело в принципе
очень неопределенное!
За пять лет денежки разошлись. Бабушка болела, и ей нужно
было покупать лекарства, только она все равно умерла. Потом Федор задумал
бизнес — он пыжился изо всех сил, все мечтал быть похожим на отца! — и
прогорел, конечно. Он взялся ремонтировать квартиры, и его тут же надули. Два
парня, с которыми он открыл этот самый «ремонтный бизнес», получив первую
зарплату, долларов двести, купили себе по мобильному телефону и Федора бросили.
Он остался один, а заказчик, какой-то молдаванский торгаш с рынка, усатый,
пузатый, вальяжный, с выпученными карими глазами, чуть было не взял его в
рабство — отобрал паспорт и несколько дней не выпускал на улицу, все требовал,
чтобы Федор закончил начатый ремонт, а потом отнял все деньги и пинками выгнал
его за дверь, резонно рассудив, что в Москве держать человека в рабстве не с
руки — еще менты застукают, и не откупишься от них!..
Денежки разошлись, ничего от них не осталось, и машина не
получилась, и свадьба не состоялась. Впрочем, какая там свадьба!.. Светка
сказала, что ничего из него никогда не выйдет, а им, девчонкам, нужны
победители, а не какие-то драные оболтусы в куртке из «искусственного кролика»!
Да еще и «музейные работники»!
После «элитного» Историко-архивного института Федор Башилов
стал музейным работником. Все в точности так, как говорил ему когда-то отец. Он
работал в музее и получал семь тысяч восемьсот тридцать три рубля семьдесят
копеек, тютелька в тютельку, согласно штатному расписанию.
И хотя в последнее время мать уже не спрашивала Федора про
Париж, он все-таки еще немножечко ее любил. И жалел.
Федор Башилов, занятый своими горестными мыслями, пропустил
самое главное.
Он пропустил троллейбусных контролеров, а когда увидел, было
уже почти поздно!
Как обычно, их было двое — две толстые тетки в пальто и
шапках надвигались на него с двух сторон, как охотники на волка, и от них не
было спасения. Платить штраф Федору было нечем, и он знал, что дальше начнется
отвратительная, унизительная волынка с высаживанием его из троллейбуса, долгими
объяснениями и ничего уже не поможет! И как это он их проглядел?!
Понимая, что ничего не поможет, он все же стал бочком
продвигаться к задней двери, но контролерша, кажется, уже его заметила,
наметанный глаз определил, что длинноволосый голодранец заметался, и Федору
показалось, что на большом, плоском контролерском лице мелькнули злорадство и
удовлетворение — должно быть, им на самом деле нравится ловить зазевавшихся
«зайцев»!
Он сделал вид, что уронил что-то под сиденье, нагнулся и
стал шарить, краем глаза поглядывая на своих приближающихся загонщиков.
— Ты чего там ищешь? — равнодушно спросил сидящий дедок и
покрепче обнял свою сумку. — Чего там тебе надо?
— Ничего, — пробормотал Федор. Волосы вылезали из-под шапки,
падали на глаза.
— Чего надо-то, спрашиваю? — повысил голос дедок, и Федор с
тоской подумал, что не избежать ему скандала — сейчас, когда выяснится, что
билета у него нет и денег нет, и они станут тащить его из троллейбуса, дедок
непременно вмешается и понесет что-нибудь про то, какая нынче пошла молодежь, и
что сажать таких — не пересажать, и раньше бы нашли управу, а нынче все
распустились!
И тут произошло непредвиденное.
Возле передней двери произошли скандал и потасовка.
Передняя контролерша выловила вожделенного «зайца», видимо,
менее опытного, чем Федор Башилов, который знал, что самое главное — с ними не
спорить, а держаться тише воды ниже травы и тогда, может быть, отпустят. «Заяц»
пустился во все тяжкие, закатил глаза и начал верещать, и все пассажиры
моментально обернулись и вытянули шеи — еще бы, такое развлечение!.. И дедок
совершенно позабыл про Федора, приподнял с дерматинового сиденья худосочный зад
и стал коршуном глядеть в ту сторону, где скандалили.
