Ловко маневрируя между нагромождениями и баррикадами из
вещей, старик добрался до огромного несгораемого ящика с поцарапанной дверью,
нашарил ключи, отомкнул многочисленные замки и, косясь на Олега, еще набрал
какой-то шифр на кодовом замке.
Олег усмехнулся и отвернулся.
Тяжелая дверь отворилась, чуть скрипнув.
— Вот, — сказал старик. — Вот они, мои прегрешения.
Полюбуйтесь.
Олег заглянул внутрь.
Никаких особенных прегрешений он не увидел, зато на средней
полке, прямо у него перед глазами, оказалась превосходная небольшая коллекция
серебра и бронзы. Здесь были изумительные настольные часы, поднос с кувшином и
стаканами, чернильный прибор, небольшое кабинетное распятие превосходной
работы, кофейник с печатью Османов и — в лучших традициях! — малахитовая
шкатулка с наборной крышкой, отделанная черненым серебром и самоцветами.
Олег длинно присвистнул.
На глаз он датировал коллекцию примерно серединой
восемнадцатого века.
Василий Дмитриевич смотрел на него, не отрывая беспокойных
глаз.
— Откуда это у вас?
— Да в том-то все и дело, голубчик мой…
— Можно?
— Да конечно, конечно! Берите! Смотрите!
Олег взял в руки то, что притягивало неимоверно — шкатулку,
— и даже охнул, такая она оказалась тяжелая. Он покрутил ее так и эдак, вернул
на полку, попробовал открыть, и она поддалась! Олег был уверен, что шкатулка не
открывается! Стенки у нее были толщиной в два пальца, и внутри она оказалась
значительно меньше, чем можно было предположить снаружи.
— Шкатулка-то не простая, — самому себе сказал Олег. — С
секретом шкатулочка.
— Да ведь, — старик оглянулся по сторонам и сунулся к уху
Олега Петровича, — да ведь батюшка Серафим был взят отсюда…
Олег быстро на него взглянул. Василий Дмитриевич закивал.
— Да, да, икона, что вы забрали, с ликом Серафима
Саровского. Я ведь ее отсюда и достал.
— Как… отсюда?
— Да вот прямо из шкатулочки!
Олег уже ничего не помнил о встрече, на которую опаздывает,
о прелестной барышне Виктории, ожидающей в машине. Его интересовало только одно
— изумительная коллекция, в которой непонятно как оказалась еще и икона!..
Он поискал глазами, куда бы ему поставить шкатулку, чтобы рассмотреть
получше, и, бережно взяв обеими руками, пристроил на деревянные козлы,
тянувшиеся вдоль стены и заваленные всякой всячиной.
— Василий Дмитриевич, — начал Олег, рассматривая работу по
серебру, — давайте-ка все сначала. Я ничего не понимаю. Откуда у вас эта
коллекция?
Старик заюлил, завздыхал, стал отводить глаза и понес
околесицу.
— Василь Дмитрич! — прикрикнул «молодой друг». — Коллекция
откуда?
— Ах, бог мой, ну, просто коллекция, и все тут! Ее мне дали
всего на несколько дней, для того чтобы оценить и подтвердить подлинность. Во
вторник нужно вернуть.
—Да что тут подтверждать, все и так понятно! И мне понятно,
и вам наверняка тоже!
— Хорошо, но могут быть обстоятельства, в которых людям
просто нужно подтверждение, и все тут! Разве таких обстоятельств не бывает?
— Полно врать, Василий Дмитриевич, — сказал Олег не без
укора. — За кого вы меня принимаете? Говорите все, как есть!
Он подозревал нечто не слишком красивое и, главное, не
слишком законное, но все оказалось еще хуже.
Коллекцию антиквару принес совершенно неизвестный и дотоле
Василием Дмитриевичем никогда не виденный молодой человек. Просто в сумке
принес. Расставил все на столе и попросил оценить.
— Вы же не эксперт. Вы антиквар, — заметил Олег Петрович. Он
все никак не мог оторвать глаз от шкатулки, рассматривал, открывал и закрывал
тяжелую толстую крышку.
Василий Дмитриевич махнул рукой:
— То-то и оно. Das ist ja unerhort! (Это неслыханно) Черт
знает что!
— То есть этот самый молодой человек понятия не имеет, кто
может, а кто не может оценивать подобные вещи, и тем не менее располагает такой
коллекцией! И он принес ее вам просто по недомыслию. Правильно я понимаю?
Старик посмотрел на него несчастными глазами.
— Вы, конечно, моментально поняли, что коллекция краденая,
но все же взяли ее, как бы для оценки.
Старик кивнул с похоронной мрачностью.
— Тяжкий грех, — объявил он и стукнул себя кулаком в грудь.
— Тяжкий.
Он лукавил, и Олег прекрасно это понимал.
Отказаться невозможно — как наркоману от дозы. Невозможно, и
все тут! Когда ты видишь это своими глазами, можешь подержать в руках, когда,
как Скупой рыцарь, трясешься над сокровищами, когда единственная мысль — немедленно
забрать все себе, — где уж тут отказаться?!
Олег и сам такой.
Старина притягательна, опасна и вечна, как бриллианты.
Неистовое желание обладать может в два счета обратить в преступника любого,
самого законопослушного человека!
— А икона при чем?
— А икона была вынута вот отсюда, Олег Петрович.
Василий Дмитриевич приблизился, повернул на козлах шкатулку
так, что задняя ее стенка оказалась на свету, и показал пальцем:
— Видите?
— Что?
— Вот здесь зазорчик. И вот с этой стороны, изволите наблюдать,
тоже. О чем нам это говорит?
— О том, что в задней стенке тайник?
— А вот и нет-с, мой молодой друг! Тайник, конечно! Только
не в задней стенке. Дайте-ка мне вон там, видите, медную проволочку! Ах, боже
мой, ну вон же, вон, слева от чайника!
Олег подал ему кусок медной проволоки. Антиквар аккуратно
просунул ее в уголок, где неплотно сходились две серебряные пластины, легонько
потянул и выдвинул дно шкатулки. У Олега от предвкушения сладко замерло сердце.
— Вот здесь я и обнаружил лик батюшки Серафима.
— Шкатулка с секретом? — сам у себя спросил Олег Петрович. —
Да еще с таким? Откуда бы ей взяться?..
Он задвинул потайной ящик, взял из пальцев Василия
Дмитриевича проволочку, засунул в зазор, потянул, и ящичек вновь легко
выдвинулся. Внутри он был полностью серебряный, с замысловатым клейком мастера.
— Лупа есть, Василий Дмитриевич?
Старик вздохнул.
— Лупа есть, разумеется, — пробормотал он. — Но неужели вам
действительно нужна лупа?! Неужели вы без лупы не можете определить?
— Фамилию мастера не могу.
