Она взяла его руку, медленно расстегнула жемчужную пуговку на его правой перчатке и стянула ее, а затем стала целовать его пальцы. Затем повернула его ладонь и поцеловала ее изнутри, как он целовал ее ладонь в день их знакомства на глазах у восхищенных зрителей. Наконец она подняла на него глаза, в которых плавали сиреневые блики.
— А я ничего не боюсь, Леопольд, потому что люблю вас, и всегда буду любить. И ваша любовь прогоняет все мои страхи.
Прежде чем Элинор сообразила, в чем дело, Леопольд опустился на одно колено перед ней.
— Леопольд! — удивленно воскликнула она.
— Окажите мне честь, леди Элинор, будьте моей женой, — произнес он.
— Да, — прошептала она, потеряв голос от волнения, — я буду вашей женой, я согласна.
После этого он встал и поцеловал ее со всем жаром своей страсти, на которую был способен он, Леопольд, а не мистер Ормстон.
— Я приготовил кольцо для нашей помолвки, — сказал он.
Элинор прижалась к нему, она была счастлива.
— Возможно, оно покажется тебе несколько скромным...
Она открыла глаза, чувствуя, что он стягивает перчатку с ее левой руки и надевает кольцо. Оно было из светлого золота в форме лилии с крупным бриллиантом в центре. Оно смотрелось очень изящно, без всяких излишеств. В нем чувствовалась та утонченность, которой не хватало герцогу Леопольду, но которая появилась у мистера Ормстона.
Слезы восторга блестели в ее глазах. Обвив рукой его шею, она прошептала:
— Оно чудесное, Лео. Само совершенство.
— Я могу подарить тебе кольцо «маркиза» величиной с мышь, если пожелаешь, — холодно сказал он.
— Чтобы оно сразу бросалось в глаза всем и каждому? — спросила она. — Нет, это самое совершенное из всех обручальных колец, которые мне приходилось видеть. Оно сокровенное и чистое, оно такое, какого желало мое сердце.
— Могу я переговорить с твоим отцом?
Она мило улыбнулась:
— Он возвращается на корабле «Сент-Эспри», который встанет у доков завтра, если не будет препятствий.
Он вытер ее слезы и снова надел ей перчатку. Затем они вынырнули из зарослей сирени и чинно продолжили свой путь к карете.
Вид Элинор был безупречен, когда она возвращалась в родной дом. Ее прическа сохранилась великолепно. Мистер Ормстон весьма деликатно вел себя, когда целовал ее.
— Ну, говори, что там было у вас, что? — мгновенно вцепилась в нее Энн.
Элинор, улыбаясь, стянула перчатку.
— Боже, что это? — вскричала Энн. — Ты виделась с ним всего дважды! Какое драгоценное кольцо! — Она вдруг замерла. — Элинор, я знаю, где я видела это кольцо, твой мистер Ормстон удивил меня... — Она умолкла, не в силах договорить от волнения.
— В чем дело? — удивилась Элинор. — Бывают бриллианты и покрупнее.
— Я видела его под стеклом у Стедмэна и Вардана на Бонд-стрит примерно месяц назад. Оно принадлежало королеве Елизавете, и она вручила его сэру Уолтеру Рейли после победы на рыцарском турнире. Его огранка одна из самых изысканных в Европе. Так сказал мне мистер Стедмэн. — Она вдруг округлила глаза. — Дорогая, что за невероятное наследство свалилось на голову этого твоего мистера Ормстона?!
Элинор радостно рассмеялась. Как же это похоже на ее любимого Леопольда! Он нашел уникальнейшее из колец для их обручения.
— Хочешь сказать, что оно стоит дороже, чем «маркиза»? — спросила она Энн.
— Чем десять «маркиз», Элинор! Должно быть, он безумно влюблен в тебя. Недаром он помнил о тебе целых три года после какой-то единственной незначительной встречи.
— Все это не совсем так, не совсем, — сказала Элинор, сияя улыбкой.
Глава 33
Резиденция герцога Монтегю
14 сентября 1784 года
— Ваша светлость, — сказала герцогиня Монтегю, награждая улыбкой мужчину, который через пару дней должен был стать ее зятем. — Вы, конечно, спешите увидеться с Элинор. Она в малой гостиной, вы можете пройти туда, я не возражаю.
Гости герцогини, леди Фестл и миссис Куинхарт, проводили его улыбками и вздохами. Он был уже у самых дверей, когда герцогиня окликнула его:
— Моя дочь сказала мне, что вы приготовили второй подарок для нее на свадьбу.
Герцог Вильерс поклонился ей:
— Я обещал, и я принес его с собой, ваша светлость.
Герцогиня была вне себя от счастья. Герцог Вильерс был безупречен в своих ухаживаниях.
— Он никогда не позволял себе ни малейших вольностей в отношении Элинор. — рассказывала она гостям. — Говорят, что нет никого праведнее раскаявшегося грешника. Теперь я сама убедилась в этом. Он даже танцевал с ней всего два или три раза. — Она вдруг понизила голос: — Случается, что молодые пары позволяют себе поцелуи и объятия, но только не эта пара, не Вильерс с моей Элинор! Ручаюсь вам.
Гости, которым была известна сплетня о детях Вильерса, отвечали ей улыбками и кивками. Весь Лондон обсуждал эту помолвку и бриллиант королевы Елизаветы, который сиял теперь на пальце Элинор.
— Однако мне не терпится узнать, каков его новый подарок. Кажется, они вместе уже десять минут, пора... Что, если это бриллиантовая диадема?
Элинор оторвалась от своего письма к Лизетт, в котором выражала сожаление по поводу того, что сиротский приют переводят в Гемпшир, когда вошел Вильерс.
Стиль его претерпел некоторые изменения за время их помолвки. Это был какой-то новый сплав из герцога Вильерса и мистера Ормстона.
«Тебе лучше без этого», — сказала она ему, когда вновь увидела его без парика. Да, так он ей нравился больше — с его прежней прической, в строгом черном бархатном камзоле без вышивки и золотых пуговиц.
«Это мои детки воспитывают меня, — пожаловался он. — Девочки не выносят этих золотых пуговиц, пришлось смириться».
Он вошел с каким-то загадочным выражением на лице. Она вспорхнула и закружила его в своих объятиях, подставляя ему губы для поцелуя.
— Я принес тебе свадебный подарок, — сказал он и стал расстегивать свой камзол.
— О, что ты делаешь? — испугалась она. — Моя мать может войти в любую мину...
Она замолкла, увидев, что оттуда высовываются мягкие лапки и хвост...
Элинор всплеснула руками в восторге, когда вылез наружу весь толстый полусонный щенок с палевой шерсткой и черной мордочкой. Он не открывал глазки и только пофыркивал беспомощно, весь в сладких щенячьих мечтах.
Элинор осторожно взяла его на руки, боясь разбудить.
— Никогда не видела ничего более прекрасного. Взгляни только на его брюшко. — Она прижала мопсика к щеке. — Он весь как бархатный и пахнет молоком. О, Леопольд, лучшего подарка просто быть не могло!
