Зазвучала музыка, и пары закружились в вальсе. Хотелось верить, что хотя бы сейчас Вивьен оставит опасную тему, однако ничего подобного не произошло.
— Полагаю, стоит обсудить все, что между нами произошло, — предложила она.
— Ничего не произошло.
— Ничего?
Вивьен насмешливо вскинула брови.
— Вы понимаете, что я имею в виду. Ничего особенного. Ничего такого, что могло бы повредить вашей репутации.
— Оливер. — Во взгляде мелькнуло раздражение. — Вовсе незачем убегать от реальности. Или скрывать очевидное. Мы не сделали ничего плохого. Вы не соблазнили меня. Мне уже не восемнадцать, и вы не первый человек, кому я кажусь привлекательной.
Граф неожиданно рассердился.
— Искренне надеюсь, что вы не целуетесь с каждым, кто восхищается вашей красотой.
Вивьен тихо рассмеялась, и гортанный звук подействовал так же, как прикосновение длинных тонких пальцев.
— Нет, до подобной распущенности я пока не дошла. Понимаете ли, вы мне тоже нравитесь.
Оливер с трудом сглотнул и попытался собрать воедино неожиданно разбежавшиеся мысли.
— Осторожнее, Вивьен. Нельзя делать столь опасные признания.
— Даже вам?
— Разумеется! Черт возьми, я же не каменный, даже если вы всегда считали меня таким.
Улыбка леди Карлайл показалась вызывающей.
— Знаю.
— Значит, должны понимать, что между нами ничего не может быть! — яростно прошептал граф, склонившись.
— И с какой же стати?
— Потому что вы благородная дама. Леди.
— Но это печальное обстоятельство не отнимает у меня женственности.
— Но превращает вас в особу, которой не защищенные брачными узами поцелуи, подобные моим, наносят тяжкое оскорбление. А то, что пожениться мы не можем, очевидно.
Вивьен рассмеялась:
— Полагаете, не смогу стать вам достойной супругой?
— Ради всего святого, конечно! Трудно представить характер менее подходящий. Вы непочтительны и совсем не думаете о скандальных последствиях собственных поступков. Слишком откровенны и легкомысленны. Чересчур независимы. Своевольны. И отчаянно упрямы.
— Неужели? — В глазах Вивьен загорелся воинственный огонь. — Наверное, вас не удивит, что и вы отнюдь не соответствуете моим представлениям об идеальном муже. Высокомерны и властолюбивы; постоянно уверены в собственной правоте. Несчастной жене придется жить по команде и только покорно выполнять ваши распоряжения. Обожаете читать нотации и проповедовать. Ну а смех и любое развлечение порицаете как греховные поступки.
— Ничего не имею против развлечений. Просто не считаю их единственным достойным занятием.
— Еще бы! Единственное достойное занятие для вас — исполнение долга! — усмехнулась Вивьен.
— Некоторым не мешало бы почаще задумываться и о долге, и о семье.
— По-вашему, я не думаю о семье, потому что не делаю того, что ждут окружающие? Но это уже не любовь к семье, а жизнь в постоянном страхе.
Чем дальше заходил разговор, тем напряженнее и яростнее двигался Оливер. Теперь они кружились по залу с такой сокрушительной энергией, что остальные пары с опаской освобождали путь. Стоило Вивьен заметить реакцию окружающих, как чувство юмора возобладало; она негромко засмеялась.
— Оливер! Мы на скачках?
— Что? Ах, проклятие!
Он с досадой оглянулся и заставил себя вернуться к нормальному темпу.
Вскоре прозвучали заключительные аккорды. Граф глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Во всяком случае… можно считать доказанным, что друг другу мы совсем не подходим.
Вивьен посмотрела прямо ему в глаза, и необыкновенная красота ее вновь поразила графа.
— Вы, как всегда, правы. Мужем и женой нам не бывать. — Она лукаво улыбнулась. — Но ведь, помимо брака, существуют и другие отношения.
Лорд Стьюксбери застыл на месте. К счастью, музыка уже закончилась, так что неуклюжую остановку никто не заметил. Вивьен безмятежно улыбнулась и ушла.
Несколько мгновений Оливер оставался неподвижным, а затем резко повернулся и поспешил следом. Схватил за руку и, не обращая внимания на протесты, сквозь ближайшую дверь увлек в коридор. Возле окна стояла компания, а из игровой доносился смех картежников. Граф повернулся и зашагал в противоположную сторону.
— Оливер! Право, что вы себе позволяете? — зашипела Вивьен, когда тот нырнул в предпоследнюю комнату справа.
Граф на ходу схватил со стола в коридоре подсвечник и поставил на комод. Закрыл дверь, остановился и сложил руки на груди. Леди Карлайл многозначительно осмотрела маленькую гостиную, освещенную дрожащим мерцанием одинокой свечи, и перевела на Оливера преувеличенно невинный взгляд.
— Милорд, что же вы делаете? Зачем привели меня в эту уютную, тонущую в полумраке комнату? Можно подумать, что намерены соблазнить.
Стьюксбери возмутился:
— Не шутите так, Вивьен! Я-то привык к вашему своеобразному чувству юмора, но другие могут понять неправильно.
— А я и не шучу. Во всяком случае, когда говорю о возможности других отношений.
— Нет! Не опускайтесь до абсурда!
Оливер чувство вал, как краснеет, и оттого сердился еще больше.
Она издевается, это точно. И все же остановить горячую волну никак не удавалось. Леди Карлайл стояла так близко, смотрела такими восхитительными глазами и так обворожительно улыбалась, что мысли тонули в восторженном сумбуре. Сладкий, обольстительный аромат духов лишал остатков выдержки.
— Несмотря на множество несовпадений, — Вивьен шагнула ближе, — есть кое-что, что нас объединяет.
Теперь она оказалась всего лишь в нескольких футах и, приподняв голову, посмотрела ему в лицо.
Все здравые мысли внезапно куда-то подевались. Единственное, что в эту минуту приходило на ум, — вкус ее мягких губ. Дыхание сбилось, и Оливер слегка наклонился, однако тут же остановился, словно опомнившись, и отвернулся.
— Ко всем чертям! Вы, наверное, сошли с ума, но я-то еще нет! — Возмущение немного остудило вожделение. — Мы не можем позволить себе адюльтер. И предложение ваше, конечно, не больше чем насмешка.
— Другим мужчинами предлагать бы не пришлось, — парировала Вивьен. — Неужели ваша кровь так холодна?
Граф искренне изумился:
— Ах так? Значит, теперь я виноват в том, что забочусь о вашей репутации?
— Совсем не обязательно ставить под удар мое доброе имя. Надеюсь, вы умеете вести себя осторожно.
— Разумеется. Однако…
— Мы взрослые люди, прекрасно знаем законы света и вольны поступать по собственному разумению. Так почему бы не уступить чувствам?
