— Только подумайте, что говорите! Рано или поздно вы выйдете замуж и тогда… — Он растерянно умолк. — То есть я хочу сказать, что ни у кого не должно возникнуть никаких вопросов. Вы же не вдова и вряд ли захотите возбудить в обществе разговоры о себе.
На щеках вновь выступил предательский румянец, и Оливер почувствовал себя законченным глупцом. К сожалению, в присутствии леди Карлайл унизительное ощущение уже становилось привычным.
Она взглянула холодно:
— Позвольте спросить: почему вы считаете, что я до сих пор сохранила невинность?
Оливер стоял молча, не в силах справиться с шоком, отягощенным вожделением и внезапным приступом ревности. Ладони сами собой сжались в кулаки. Кто осмелился ее соблазнить? Кто лежал рядом, гладил жемчужную кожу? Кто дерзнул раздвинуть стройные ноги и проникнуть в запретное лоно? Гнев налетел ураганом, и, чтобы сохранить самообладание, потребовалось немалое волевое усилие.
— Как бы там ни было, — беззаботным тоном продолжила Вивьен, отвернувшись и отойдя к окну, — выходить замуж я не собираюсь. — Она остановилась, положила руку на спинку кресла и снова посмотрела на собеседника. — Мне это ни к чему. Не вижу в браке никаких преимуществ. Так зачем суетиться?
— А как же защищенность, надежность, дети, любовь, дом, семья?
Несмотря на бурю чувств, вопрос прозвучал спокойно и почти отвлеченно.
— Дом у меня есть. И семья тоже. Фамилия отца и брата обеспечивает надежную защиту в обществе. Ну а что касается детей… — Леди Карлайл пожала плечами. — У Джерома они есть, да и Грегори когда-нибудь женится и обзаведется потомством. При желании ничто не мешает заботиться о племянниках. Как видите, остается только любовь. Не думаю, что это чувство когда-нибудь меня посетит.
— Простите, но в своем отрицании вы доходите до абсурда.
— Ничуть. Скажите, Оливер, а сами вы планируете жениться по любви?
Вивьен сложила руки на груди и спокойно стояла, ожидая ответа.
Лорд Стьюксбери начал что-то говорить, но вскоре умолк, осознав, что любые слова, кроме короткого «нет», окажутся ложью. Смерил опасную собеседницу долгим задумчивым взглядом, повернулся и вышел из комнаты.
Камелия скучала. Вечер начался неплохо. Они с Лили с удовольствием надели новые платья, сшитые мадам Арсено, любимой модисткой Вивьен. Кузен Стьюксбери приятно удивил: в честь важного события подарил каждой по изящному жемчужному ожерелью. Украшения обрадовали, но внимание оказалось еще дороже и важнее. Возможно, граф постепенно начинал видеть в родственницах не только досадную обузу?
Теплое чувство сохранялось до приезда на бал. Лили, конечно, пришлось стоять на лестнице вместе с Каррами и принимать гостей. Стьюксбери тоже участвовал в церемонии, а Камелии удалось скрыться в компании Фица и Евы. С ними было легко и весело, но вскоре Ева начала знакомить ее с дамами и джентльменами, и пришлось запоминать новые имена и снова думать о том, что можно говорить, а чего нельзя. Бал имел огромное значение для Лили, так что сесть в лужу она просто не имела права. Оставалось одно: как можно меньше говорить и улыбаться до тех пор, пока не заболит лицо.
Пару раз промелькнула Вивьен, но вдалеке и в обществе кавалеров, так что поговорить не удалось. Сейчас мисс Баском обреченно коротала время в кругу новых знакомых. Впервые надетые туфли натерли ноги; голова болела от тяжести прически и тысячи шпилек и заколок; от долгого стояния ломило спину. Но хуже всего оказалась невыносимая, бесконечная скука.
Однако несколько мгновений спустя стало ясно, что мучения еще не исчерпаны: приближалась Дора Паркинтон, да не одна, а в сопровождении двух молодых людей, каждый из которых лез из кожи вон, чтобы завоевать ее внимание. Вот они остановились, чтобы перекинуться с кем-то парой слов, и Камелия заметила, как Дора метнула в ее сторону острый взгляд.
— Такой прелестный бал! Вы согласны, мисс Паркинтон? — прощебетала одна из девушек.
Различные варианты этой фразы Камелия сегодня слышала уже раз пятьдесят. Да и сама, прости Господи, говорила нечто подобное.
Дора улыбнулась так, как будто услышала новый, необыкновенно интересный вопрос, и милостиво кивнула:
— Несомненно. Леди Карр — чрезвычайно гостеприимная и элегантная хозяйка. — Все вокруг одобрительно закивали. — Глядя на нее, ни за что не скажешь, какое разочарование бедняжка испытывает. Всем известно, что Невилл должен был жениться на леди Присцилле, а теперь ей в невестки достанется американка. Можно только посочувствовать.
Камелия застыла от обиды и возмущения. Одна из собеседниц посмотрела в ее сторону. Дора проследила за взглядом, удивленно охнула и прикрыла рот рукой.
— Ой! — воскликнула она, очаровательно смутившись и покраснев. — Простите, мисс Баском! Не знала, что вы здесь.
А вот Камелия отлично знала, что это ложь, потому что собственными глазами видела тот быстрый цепкий взгляд. Дора оскорбила Лили специально — чтобы вызвать гневную реакцию сестры. Но Камелия держалась стойко и не собиралась поддаваться на провокацию: в любом споре ее непременно выставят неотесанной американкой.
— Я не имела в виду ничего плохого, — продолжала Дора жалобно. — Никогда и никому не сказала бы обидных слов.
Один из кавалеров тут же начал уверять, что так оно и есть, однако Камелия ограничилась лишь долгим спокойным взглядом.
— Не переживайте, мисс Паркинтон, — успокоила она. — Уверена, что все пропустили вашу реплику мимо ушей.
Одна из молодых леди хмыкнула и тут же спохватилась. Глаза Доры драматично округлились и наполнились хрустальными слезами.
— О, умоляю, мисс Баском, не будьте так жестоки! Не знаю, что буду делать, если не добьюсь вашего прощения.
В эту минуту Дора напоминала красивую фарфоровую куклу: на длинных темных ресницах дрожали прозрачные капли, и если бы Камелия не знала наверняка, что соперница специально подстроила всю сцену, то непременно прониклась бы жалостью и сочувствием. Один из молодых людей достал носовой платок и протянул страдалице, а стоявшая рядом девушка похлопала по руке и пригвоздила Камелию осуждающим взглядом. Ладони сами собой сжались в кулаки, и возникло острое желание ударить лицемерку прямо в хорошенький надутый ротик.
Но такой грех ей никогда не простят. Кричать тоже нельзя, и даже несколько едких слов будут восприняты как страшный грех, особенно после неуместного галопа в парке. Оставалось одно: выпутаться из неприятной ситуации как можно быстрее и тише.
Камелия сделала над собой невероятное усилие и улыбнулась:
— Что вы, мисс Паркинтон! Никогда бы не сочла возможным вас обидеть, так же как и вы меня. А теперь, если позволите…
Не дожидаясь ответа, она зашагала прочь. С трудом сдерживаемый гнев кипел и рвался на свободу. Дрожа, Камелия поспешила к выходу, чтобы ни на миг не задерживаться в этом ужасном месте, среди ужасных людей. Лавируя среди прогуливающихся и беседующих гостей, она выскочила в коридор, стремясь как можно быстрее уединиться. Прошла мимо нескольких закрытых дверей и скользнула за угол, в просторный холл. Одну стену целиком занимали картины, а другую прорезали высокие окна. Кажется, они выходили в сад, где еще не окончательно стемнело. А в дальнем конце виднелась полуоткрытая дверь в библиотеку. Вот где можно найти спасение!
