Не было в трубке никакого Арсения, но она знала, сколько
ушей прислушивается сейчас к ней, в том числе, может быть, и уши лютого врага.
До сегодняшнего дня она и не подозревала, что у нее есть
враги.
– А курьеру что делать? Хорошо, передам. Приезжай скорее.
Она еще некоторое время подержала трубку в ладони, а потом
осторожно опустила ее в пластмассовое углубление и выглянула в распахнутую
дверь.
– Ждать не нужно, – сообщила она курьеру, – он опаздывает.
Мы пришлем договоры с кем-нибудь из наших. Завтра, скорее всего.
– Вот спасибо вам, девушка, – прочувствованно сказал курьер
и поднялся, и сразу стало видно, что он намного ее ниже. Впрочем, почти все на
свете мужики были намного ее ниже, так уж получилось. Надо было идти на подиум
и томно шататься под музыку, покачивая костлявыми бедрами, – именно так Полина
представляла себе профессию модели, – а она заделалась в компьютерные гении!
Кто-то в глубине офиса работал под “Рамштайн”, ритм бил по
ушам, раздражал Полину, хотя она умела не слышать, когда не хотела, но сегодня
у нее не было на это сил.
– Шарон!
Молчание, рамштайновский ритм, отдаленное компьютерное
гудение.
– Шарон!
Телефонный звонок, и Гринин голос, произнесший с
неповторимым мужским чувством: “Привет, любимая!” Впрочем, любимыми у Грини
были все.
– Шарон! – А!
Ну, наконец-то проснулась!
– Сварите мне кофе, пожалуйста. И сообразите чего-нибудь
поесть.
– А… чего вам поесть?
– Ну, не знаю. Яблоко. Булку. А что? Ничего нет?
– Нет, – весело ответила юная Шарон. – Еще днем все
кончилось.
То, что и поесть нечего, доконало Полину Светлову.
– Если ничего нет, какого черта вы спрашиваете, что я хочу!
Я хочу три бутерброда с колбасой и апельсин! Или яблоко! Яблока тоже нет?
– Нет.
– Почему вы ничего не купили?!
– Так мне не сказал никто!
– Кто вам должен говорить?! Вас шеф десять раз предупреждал,
чтобы вы покупали кофе и какую-нибудь еду. Для этого даже водитель есть и
деньги специальные! Варвара всегда покупала…
– Я квалифицированный работник, – неожиданно заявила Шарон
Самойленко, которой еще утром мама велела быть самостоятельной, давать отпор
домогательствам шефа, которые непременно должны воспоследовать, и ни за что не
“прислуживать” остальным. – Я квалифицированный работник, и я не стану покупать
вам колбасу!
Полина Светлова, дылда в красных очках и джинсах “Эскада”,
так удивилась, что дар речи потеряла – вот как ловко ее отбрила феминистка
Шарон. Некоторое время дылда еще открывала и закрывала рот, не в силах
произнести ни слова, потом повернулась и ушла, и таким образом за Шарон
осталась полная победа.
– Полька, ты чего орешь?
– Я не ору. Я хочу кофе. Я не ела целый день и…
– Заходи, – пригласил ее Марат Байсаров. – У меня свой.
Шарон Самойленко отчетливо зафырчала за тонкой перегородкой
– выразила свое отношение и к дылде, и к Марату.
– Тебе сколько ложек? – Чего?
– Сколько кофе на чашку?
– У тебя что?.. – со священным ужасом вопросила Полина. –
Растворимый?..
Растворимый кофе в конторе был только у Феди. “Просвещенный
монарх” Троепольский, завидев банку, немедленно изымал ее из оборота и больше
не возвращал.
– Да нет, – успокоил ее Марат, – у меня кофеварка новая.
Идиотизм. Варит по чашке, а больше ни в какую. Сколько тебе ложек?
– А какая чашка? Марат показал.
– Одну.
– Сигарету?
– А у тебя какие?
– “Честер”.
– Давай. – Одну?
Полина вскользь ему улыбнулась.
Марат покопался в столе, выудил пачку и пустую пластмассовую
зажигалку, посмотрел на свет, потряс ею и опять посмотрел, словно от его
потряхивания там мог появиться газ.
– Да ладно, у меня своя есть.
– Как твоя собака?
– Кто?.. А, собака! Хорошо, только, по-моему, это никакая не
собака.
– Как? – удивился Марат, который все и всегда принимал за
чистую монету. – А кто тогда?..
– А, по-моему, тролль.
– Тролль? – недоверчиво переспросил Марат.
Полина кивнула, осторожно отхлебывая огненный кофе. Кофе с
сигаретой – вот настоящий рацион настоящего компьютерного гения!
Только булки все равно очень хотелось.
– Полька, ты чего такая мрачная?
Она не любила, когда ее звали Полькой. Это Троепольский
придумал, будь он неладен, и прижилось. Теперь, когда ее так называли, ей все
время казалось, что он где-то поблизости.
– Есть хочу.
Дело было не только в этом, но она не могла ничего сказать
Марату. Она никому и ничего не могла рассказать.
– Да нету у меня ничего!
– Ужасно. Я с голодухи всегда… злюсь.
– Могу еще кофе сварить.
Полина кивнула – в чашке остался один глоток. Впрочем, их и
было-то всего два.
– Работать будешь?
– Буду. Я сегодня полдня ездила и ничем больше не
занималась.
– А у меня один макет вообще накрылся, представляешь?
– Как?!
– Черт его знает как. Нету, и все тут.
Полина поставила чашку на стол и оглянулась на дверь.
Почему-то ей показалась, что там кто-то есть. Она так определенно это
почувствовала, что даже шее стало холодно. Она повела плечом и опять
оглянулась, будто откидывая волосы назад. Дверь была распахнута – у них в
конторе все запирались только в крайних случаях. Когда приезжали клиенты, к
примеру.
– Какой макет, Марат?
– Уралмашевский.
– Так его же Федя делает, а не ты!
– Ну, Федя, ясное дело. Он меня просил какие-то хвосты за
ним подчистить, я стал смотреть, а макета нет.
Полина ничего не понимала.
– Марат, куда мог пропасть незаконченный макет из
компьютера?!
Марат пожал плечами:
– Убить могли.
– Кто?! И кому он нужен?
