Роб засмеялся и перебросил шпагу в другую руку. Теперь он двигался медленнее, но все равно прыгал среди декораций так, словно победить пятерых ему ничего не стоило. Всего лишь хорошая утренняя зарядка.
— Ну что? Больше нет желающих? — поинтересовался он. — И как же вы, друзья мои, собираетесь держать бой на сцене, уж не говоря о настоящих уличных сварах?
— Мы оставляем их тебе, Роб, — крикнул кто-то. — Ты в таких делах настоящий мастер!
— Нет уж, спасибо, мои театральные друзья, — откликнулся тот. — Ну, давайте же, выходите! Еще одна попытка.
— Я принимаю ваш вызов, мастер Олден, — послышалось с балкона для музыкантов.
Роб глянул на темные хоры. Из полумрака появилась голова мужчины, тот подошел к резному ограждению.
Это был Генри Эннис, в отличие от веселящихся актеров убийственно серьезный. Анна медленно поднялась и взялась руками за балюстраду. В прохладной утренней атмосфере появилось что-то новое, и это что-то, казалось, вот-вот сорвется. Остальные актеры, видимо, тоже почувствовали перемену, повставали с мест и потянулись за брошенными клинками. Несмотря на насмешливый укол Роба насчет театральных друзей, от которых нет толку, Анна знала, что они все неплохо умеют фехтовать. Они частенько этим занимались, ввязываясь в разные заварушки.
Но ей не хотелось лицезреть очередную здесь, в «Белой цапле». Она подумала о плече Роба. Внешне он никак этого не выдавал, но наверняка чувствовал рану.
И тем не менее шагнул назад, развел руки и отвесил Генри низкий поклон.
— Прошу, — сказал он.
Анна с возрастающим ужасом смотрела, как Роб поднимает рапиру и тусклый свет, проникавший сквозь открытую крышу, играет на бледном лезвии. Она видела, как он оценивающе смотрит на своего противника со странной полуулыбкой на губах. Мужчины осторожно кружили, присматриваясь друг к другу, потом Генри издал крик и бросился на Роба, по широкой дуге целясь ему в грудь. Даже отсюда, с яруса, Анна видела, что в нем плещется безудержная, прямо-таки осязаемая ярость. За что он так ненавидит Роберта? На обычное актерское соперничество это не походило, но в чем дело, она не могла понять.
Роб ответил ударом снизу, его шпага описала дугу и схлестнулась со шпагой Генри. Раздался громкий лязг, потом клинки разделились и снова сошлись в сражении.
Разозленный Генри безжалостно атаковал, он оказался искусным фехтовальщиком. Роб пока не отступал, но ярость Генри только росла. Концом шпаги он задел Робу предплечье, хлынула кровь.
Анна прижала руку ко рту, чтобы удержать крик. Сгрудившиеся актеры — даже те, кто сначала одобрительно улюлюкал, — хранили гробовое молчание. Никто не смел вмешиваться.
На ее глазах Генри издал приглушенный крик и поднял шпагу, словно нацелился на шею Роба. Тот проворно увернулся и нанес снизу контрудар. Клинок задел бедро Генри — поверхностно, но тот упал.
Он попытался подняться и атаковать, но Роб пинком вернул его в лежачее положение и приставил к груди шпагу.
— Хватит, — грубо заявил он. — Ради чего ты так со мной бьешься?
— Ты о ней совершенно не заботишься, — выкрикнул Генри. — Ты, жирный боров, бессердечная скотина!
— Может, и так, — ответил Роб. — Но я не собираюсь сражаться с тем, кто настолько не соображает. — Он бросил клинок и уже собирался уйти, как вдруг покачнулся и прижал руку к раненому боку.
Отняв руку, взглянул на пальцы, они были в пятнах крови.
Кто-то из актеров навалился на Генри, не давая ему наброситься, остальные бросились к Робу. Анна сбежала по узкой деревянной лестнице и ворвалась в оркестровую яму, как раз когда там воцарилась шумная суматоха.
— Следуйте за мной, — приказала она и пошла за кулисы. — Ведите его сюда. — Анна смахнула с сундуков горы костюмов. — Я сейчас его осмотрю, а вы отведите Генри к доктору.
Когда все ушли и в маленькой комнатке воцарилась тишина, Анна наконец почувствовала, что напряженный ужас начинает отступать, и поняла, как дрожит всем телом. Хоть Роб и молчал. С момента своего падения он не произнес ни единого слова, несмотря на кровоточащую рану на голове и крики раненого Генри.
Анна глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и наклонилась, чтобы поближе рассмотреть струйку крови у него на лбу. Роб пристально посмотрел на нее в ответ. Над ними нависла тяжелая тишина.
— Кажется, это становится твоей привычкой, и притом ужасной, — проговорила Анна и осторожно промокнула платком глубокий порез. К счастью, она обнаружила, что крови значительно больше, чем самого повреждения. — Тебе очень повезло. Мне кажется, тут даже не нужны никакие швы.
— Значит, я в лучшем состоянии, чем Эннис.
— Должно быть. Его рана слишком серьезна для моих скудных врачебных навыков.
— Этому идиоту не стоило бросать мне вызов.
— Верно. Хотя не думаю, что моему отцу будет разница. Ему хватит того, что ты украл у него одного из ведущих актеров. — Она стерла остатки крови. — За что Генри так тебя возненавидел? Я никогда не видела его в таком состоянии.
Не считая той яростной вспышки, когда она ему отказала. Но тогда его злость быстро прошла.
Роб невесело рассмеялся:
— Ты действительно не понимаешь?
— Я знала, что у тебя есть враги, но другой актер? Ты же даешь им средства к существованию своими пьесами.
— Думаю, Эннис хочет выиграть нечто лучшее, чем роль в моей пьесе. Ох! — Он поморщился от боли. — Мне кажется, он видел, как я на тебя смотрю, и приревновал.
Анна в последний раз потрогала рану и перевязала ему голову чистой тканью. Она боялась, что догадывается, о чем он говорит, — Генри воспылал к ней какой-то глупой страстью. Или не к ней, а к леди, которую он себе вообразил на ее месте. Но она не хотела думать ни о Генри, ни о его чувствах. У нее и без того хватает волнений.
Например, о ее собственном влечении к мужчине, что сейчас сидел перед ней. Ей казалось, что она еще глупее Генри. Если он заметил, то и остальные наверняка тоже. Ей надо быть осторожнее.
— Только держи свои ссоры подальше от театра, — строго сказала она.
— Я приложу все усилия ради тебя. Но я ничего не могу поделать с другими горячими головами.
— Генри тоже придется научиться себя вести. — Она села на сундук рядом с Робертом и быстро его поцеловала. Его губы удивленно раскрылись под ее губами, и он потянулся к ней. Обнял за талию, привлек поближе.
— Я не смогу каждый раз перевязывать твои раны, — сказала она. — Обещай, что будешь осторожен. Постарайся не бросаться очертя голову туда, где тебе грозят неприятности. — Пытаясь скрыть беспокойство, она говорила обезличенно и несерьезно, хотя и понимала, что уже поздновато.
Роб нежно поцеловал ее в висок, коснулся губами челки, потом убрал выбившийся локон.
— Боюсь, у неприятностей есть тенденция находить меня, куда бы я ни направлялся.
