Роб сомкнул руки на ее бедрах и быстрым движением уложил на постель, накрыл своим телом. Их губы встретились в жадном поцелуе.
Он стянул шемизетку, и на ней не осталось ничего. Никто раньше не видел ее полностью обнаженной, и Анна вдруг застеснялась. Она прервала поцелуй и попыталась отвернуться, но Роб не позволил. Он держал ее очень нежно и ласково, не выпускал, наслаждаясь ее видом.
— Анна, ты такая красивая, — произнес он, целуя ее плечо. — Как богиня ночи.
И внезапно она почувствовала себя красавицей. Перестала стесняться, ощутила небывалую легкость и свободу. Обхватила его ногами за талию и, прижавшись еще сильнее, нетерпеливо поцеловала. Его загрубевшие руки скользнули по чувствительной коже, и она закричала от наплыва невероятных ощущений.
Роб накрыл ее губы своими и медленным, глубоким движением вошел в нее. Прошло много времени с тех пор, как она занималась любовью с мужчиной, и в первый момент растягивание тугой плоти показалось ей очень странным. Он как будто это почувствовал и на мгновение остановился. Уперся в стену над ее головой, позволяя ее телу приспособиться к вторжению. Она чувствовала, как он часто и прерывисто дышит ей в ухо.
Но как только она привыкла к этому ощущению, много лучше, чем она помнила, на нее накатила волна покалывающего удовольствия. Анна еще крепче обвила ногами его талию, а Роб стал медленно выходить из нее, дюйм за дюймом, пока она не испугалась, что он совсем ее оставит. Но он снова вошел в нее, быстрее и сильнее прежнего.
Анна подалась к нему, стараясь принять как можно глубже и ближе. Так близко, что на одно яркое мгновение ей показалось, что их души соприкоснулись и она увидела истинного Роба. Мятущегося, израненного и одинокого, так похожего на нее саму.
Он снова вошел в нее, и горячая вспышка поглотила это мгновение, озарив все вокруг ярким светом. Анна вскрикнула, и Роб стал двигаться в ней с все возрастающей быстротой, натиском, страстью. Они отчаянно искали наслаждения, которое могли найти только друг с другом. Анна еще теснее прижалась к нему, встречая каждое его движение, каждый толчок, пока внутри не взорвалась кульминация и она чуть не закричала от ее обжигающей силы.
Роб перехватил ртом ее крик и сам закричал от экстаза. Анна почувствовала тепло его семени и ощутила, как выгнулась под руками его спина, напоминая тугой лук. Голова откинулась, а на шее выступили мускулы, демонстрируя силу страсти.
— Анна, Анна, — простонал Роб и упал рядом с ней на постель. Они лежали, не размыкая объятий, и пытались отдышаться в сыром ароматном воздухе.
Роберт лежал на животе, отвернув голову и не показывая, что чувствует. Анна пыталась выровнять дыхание и прийти в себя после возвращения из небесной неги. Она дрожала всем телом, и ее почти пугала сила испытанных ею чувств. Хотелось плакать и смеяться.
Роб постепенно задышал ровнее, лежащие поверх нее ноги отяжелели, и Анна поняла, что он заснул. Она знала, что и сама должна хоть немного поспать — скоро наступит рассвет и веселье возобновится. Кажется, она слышала что-то о соколиной охоте, а для подобного занятия ей нужны были силы. Но, несмотря на полное бессилие, она чувствовала возбуждение и знала, что все равно не заснет.
Стараясь не разбудить Роба, она медленно свесила ноги с постели. Если он проснется, то заговорит с ней, а она едва ли знала, что можно ему сказать. Все ее мысли были в полном хаосе, и она сама не понимала, что чувствует. Не знала, как теперь себя защитить.
Она подхватила с пола шемизетку и подошла к полуоткрытому окну. Ночной ветер приятно холодил разгоряченную кожу, Анна наслаждалась его очистительной силой. Лунный свет превращал дремлющий сад в мерцающий мир, полный волшебства и тишины.
Ей нравилось это безмолвие, оно укутывало окружающий мир, словно одеялом. В Соутворке его никогда не бывало, и почти никогда — спокойствия.
Здесь же тишина успокаивала ей сердце, и Анна вдыхала ее полной грудью. Она закрыла глаза и позволила умиротворенности проникнуть в душу.
Она услышала шелест простыней и тихое шлепанье босых ног по полу, но глаз не открыла. Не смела, боясь разрушить безмолвные чары.
Роберт осторожно убрал ее волосы на одну сторону, перекинул через плечо, потом поцеловал Анну в затылок и обнял обеими руками за талию. Привлек ее к себе. Они стояли нагими в темноте ночи.
— Не можешь заснуть? — тихо спросил он, словно тоже боялся разрушить магию.
— Пока нет. Я хотела еще раз посмотреть на луну. В Соутворке она словно всегда пряталась за пылью и облаками — пока ты не встал рядом и не уговорил ее появиться.
— Харт-Кастл — приятное местечко.
— Очень приятное. Эдвард и Элизабет просто счастливчики.
— А тебе бы хотелось иметь такой дом?
Анна засмеялась:
— Естественно. Но это все равно что желать луну с неба. Этот дом не для меня, бедной вдовы и дочери человека, чей доход составляет рента с театров и публичных домов.
— И не для меня, бедного бродячего актера, — с сожалением сказал Роб. — Но все же приятно помечтать о чем-то таком, даже независимо от полнолуния. Вообще иметь какое-то желание, свою мечту. Ты так не думаешь?
Анна задрожала, чувствуя, как жаркий рот покусывает ее шею и спускается ниже к плечу, к обнаженной спине. Его руки нежно ласкали мягкую кожу под грудью, и глаза Анны сами собой закрылись. Она начала прислоняться к нему спиной, как вдруг почувствовала, что он весь напрягся и вскинул голову.
— Анна, что это? — резко спросил он.
И она вспомнила. Шрамы — метки на коже, которые никто никогда не видел. Как она могла так забыться и позволила ему увидеть? Сказочную ночь словно затопило ледяным дождем.
Анна отстранилась от Роба и натянула через голову шемизетку, как будто, спрятав шрамы, она могла заставить их исчезнуть.
— Ничего.
Роб взял ее за руку и повернул к себе лицом. Он не позволит ей отворачиваться.
— Это следы от хлыста.
— Да. Подарок моего мужа. Но они старые. — И воспоминания о тех ранах с каждой минутой все отдалялись. Рядом с Робертом она чувствовала себя другой, словно рожденной заново.
— Не важно, как давно это было, — сказал он, и в его голосе послышался гнев, сверкнувший в его словах, как меч. — Он причинил тебе боль — и оставил шрамы.
— Таков удел жен, — горько сказала Анна.
Она лишь повторяла то, что все вокруг ей говорили, когда Чарльз напивался и избивал ее. Даже отец. Она видела в его глазах печаль, но он все равно отсылал ее обратно к мужу. Говорил, у него нет иного выбора.
Роб стал первым человеком, кто выразил гнев из-за того, как с ней обращались. Анна испытала печаль и немного воспрянула духом.
— Ничего подобного, — возразил он, в его голосе явственно послышалась ярость. — Как он смел так с тобой поступить? Будь я там...
