— На двух маленьких тоненьких железочках, привязанных к моим туфлям?
— Клянусь, это не так трудно, как кажется.
— Танцевать тоже нетрудно.
— Тогда давайте докажем это самим себе. Только маленькое безобидное пари, моя леди.
Розамунда нахмурилась:
— У меня нет своих денег.
— У вас есть куда большая драгоценность.
— И что же?!
— Локон ваших волос!
— Локон! — Она непроизвольно коснулась волос, которые были аккуратно заправлены под серебряный головной убор и тонкую вуаль. — Зачем он вам?
Энтон напряженно смотрел, как она провела пальцами по выбившейся прядке.
— Я думаю, ваши волосы созданы из лучей лунного света. Они заставляют меня вспомнить о долгих ночах на моей родине, о том, как сверкает серебряный лунный свет на снегу.
— О! Мистер Густавсен, — выпалила Розамунда, — вы прошли мимо своего призвания. Вы не дипломат и не фигурист. Вы — поэт!
Он засмеялся, и вспышка серьезности рассеялась, как зимний туман.
— Боюсь, не больший, чем танцор, миледи. Очень жаль, потому что, как мне кажется, здесь, в Лондоне, и поэты, и танцоры в цене!
— А в Стокгольме — нет?! Он покачал головой:
— В последнее время в Стокгольме в цене только войны, и больше ничего.
— Жаль. Я думаю, поэзия скорее помогла бы вашему королю добиться руки нашей королевы.
— Думаю, вы правы, леди Розамунда. Но я все же должен выполнять свой долг.
— Да, все мы должны выполнять свой долг, — грустно ответила Розамунда, вспомнив наставление своих родителей.
Энтон улыбнулся ей:
— Но жизнь состоит не только из одних обязанностей, миледи. Нужны и развлечения.
— Конечно. Особенно на Рождество.
— Тогда мы заключаем пари?!
Розамунда рассмеялась. Возможно, сказывались вино, музыка, усталость от долгой поездки из дома ко двору и всего этого дня, но она вдруг почувствовала себя восхитительно-беспечной.
— Хорошо! Если вы не научитесь танцевать, а я не научусь кататься, я дам вам прядку моих волос.
— А в противном случае? Какой приз вы потребуете для себя?
Он наклонился к ней так близко, что она видела морщинки на его лице, небольшую тень от бороды вдоль подбородка, почувствовала запах летней липы от его духов. «Поцелуй», — чуть не выпалила она, глядя на скрытую улыбку его губ.
Интересно, как он целуется? Нетерпеливо, страстно, как Ричард? Или медленно, лениво, смакуя ощущения? Какой он на вкус?
Она отпила еще вина и отступила на шаг; ее взгляд упал на его ладонь, сжимающую бокал. На мизинце было кольцо — рубин в филигранной золотой сеточке.
— Прелестный пустячок, — сказала она вдруг осипшим голосом, показав на кольцо. — Вы поспорите на него?
Он поднял руку, разглядывая кольцо, будто забыл, что оно у него есть. — Как пожелаете.
— Хорошо, — кивнула Розамунда. — Жду вас в галерее в рождественское утро на первый урок.
— А как замерзнет Темза, мы идем кататься!
— До встречи, мистер Густавсен. — Розамунда быстро присела в реверансе и побежала к другим фрейлинам, собравшимся у двери, потому что подошло время королеве покинуть зал, а они должны были ее сопровождать. Только перебежав весь зал, она, наконец, вдохнула всей грудью. Голова у нее кружилась.
— О чем это вы так долго разговаривали? — шепотом спросила Анна.
— О танцах.
— Будь я на твоем месте, нашла бы тему получше! Думаешь, ты сможешь выиграть пари королевы?!
Розамунда пожала плечами.
Что могло подтолкнуть его обещать ей фамильное кольцо?!
Энтон сдавил в кулаке тяжелый бокал, наблюдая, как она уходит, — тисненое серебро кубка с вином вдавилось в мозолистый бугорок ладони. Казалось, весь свет собрался вокруг нее в серебряное сияние и нес ее над шумом зала. Он хорошо знал, что заставило его согласиться на такое нелепое пари. Она сама! Розамунда Рамси! И только она! И… то, что он видел в ее больших голубых глазах.
Она не так долго была при дворе, чтобы научиться полностью, скрывать свои чувства. Она пыталась скрыть, но каждый раз они прорывались через выразительные глаза, высвечивая страх, нервозность, возбуждение, храбрость, смех, неуверенность.
Он давно жил среди тех, кто всю жизнь носил маски. Скрытность стала частью их, и они уже сами не понимали, кто они и что они чувствуют. Даже он носил маски — целую кипу этих самых масок на любой случай. Они защищали лучше, чем доспехи. Все же, когда смотрел на Розамунду, он чувствовал, как на него давит его скрытность. Он не мог избавиться от своей скрытности, но наслаждался ее свободой от скрытности, пока она не научится надевать свои маски. Ждать недолго, и он чувствовал безотчетную грусть, что эти глаза, милая улыбка превратятся в непроницаемые и фальшивые.
Что ж, он будет наслаждаться ее обществом, пока может. Приближается время и для его задания, и он не должен здесь оступиться. Он разжал кулак и уставился на рубин, который отсвечивал кроваво-красным в свете свечей, напоминая ему об его обещаниях и грезах.
— Устроить пари с королевой?! — Иоганн подошел к Энтону, вырывая его из мрачных мыслей. — Разумно ли, если исходить из того, что мы о ней слышали?
Энтон засмеялся, наблюдая, как королева Елизавета разговаривает со своим главным советником лордом Бергли, его лицо состарили заботы, а волосы и борода подернулись сединой. Служба английской королеве могла принести большие разочарования, как они уже усвоили на своем собственном опыте. По ее прихоти они прохлаждались при дворе, посещали танцы, пока она решала, как обойтись с предложением короля Эрика. Энтон был убежден, что у нее нет намерений выходить замуж за его короля или за кого-то еще, но они не могли уехать, пока не получат официального ответа. А тем временем они танцевали, обедали и осторожно кружили вокруг австрийцев и шотландцев.
Что до личного дела Энтона, то королева вообще не давала ответа.
С ума сойти! В битве проще: там ответ добывается мечом. Однако он человек терпеливый и целеустремленный. Он умеет ждать.
По крайней мере, есть Розамунда, чтобы сделать долгие дни приятнее.
— Я бы не беспокоился, Иоганн, — ответил Энтон, допив вино. — Это пари — просто для праздничного развлечения ее величества.
— Какого развлечения? Ты должен играть рождественского шута? Лорда Мисрула — этого, «лорда беспорядка», рождественского короля шутов?!
Энтон расхохотался:
— Что-то вроде… Я должен научиться танцевать!
Глава 5
Канун Рождества, 24 декабря
