— Как что? Убивству меня научил, помнишь? А теперь в кусты. Вот скажу ребятам, что ты научил и денег дал за убивство, — сомнут. Я живой остался, а тебя до смерти…
— Ложь! — взвизгнул Джон Браун. — Я никогда не говорил об этой женщине. Ни я, ни господин Ричард Ингрем не знали, что она живет на свете. Для чего нам ее смерть? Вы совсем плохой человек, Никандр Мясной.
— Пусть так. Однако ежели я скажу, мне поверят. Мореходы прикончат вас обоих. А ежели живы останетесь, приказные в Холмогорах с вас шкуру спустят.
— Что ты хочешь от нас? — спросил, побледнев, Джон Браун.
— Сто рублев. За увечье. И больше разговору не будет.
Англичане переглянулись.
— Хорошо, мы согласны. Завтра утром ты получишь деньги и поклянешься на Евангелии.
— Уж это как водится. — Никандр обрадовался неожиданной удаче. Сто рублей деньги большие. — У меня слово крепкое.
Он поклонился и, прихрамывая, отошел от англичан.
Купцы как зачарованные смотрели ему вслед, прижавшись друг к другу.
— Слабый народ, перепугались с одного слова, — сказал Никандр брату. — А Степан Гурьев уступки им делает. Лучшие места, рядом с печкой, дал. Одним словом, выродок.
Вспомнив про кормщика, Никандр выругался и плюнул.
— Ну, пойдем, братан, похарчимся. — И он, пристукивая клюкой, заковылял к избе.
Фома молча пошел за братом.
На следующий день Никандр с утра прохаживался по берегу, выглядывая клыкастого зверя. Вскоре раздался его громкий крик:
— Ребята, смотри, зверюга, зубье-то, зубье!
На берег сбежались мореходы, подошел Степан Гурьев.
— Полтораста запросто отвалят за зубы, — поддержал брата Фома. — Запромыслить бы.
Степан Гурьев увидел моржа и стал к нему присматриваться. Зверь плыл рядом с берегом, часто высовывал из воды клыкастую голову, словно разглядывая собравшихся на берегу людей. На белесой поверхности спокойного моря хорошо виднелась черная голова зверя.
— Кость большая, — согласился Гурьев. В нем пробудился задор промышленника. — Ну-ка, кто у нас носошник,
[12]
выходи вперед.
Выступил Митрий Зюзя.
— На зверовой промысел носошником хаживал, — с гордостью сказал он.
— Кутило есть ли у нас?
— Есть, Степан Елисеевич.
— Собирайся на карбас, людей бери, упромыслим зверя. Такие деньги на земле не валяются. Сам с вами пойду, — распорядился Гурьев.
Моржовая кость издавна приманивала русских промышленников. Десяток пудов больших клыков с лихвой оправдывали все расходы промысла, включая разбитое судно. Но еще дороже ценилась «заморная кость». Мореходы, достигнув новых необитаемых берегов, искали прежде всего «моржовые кладбища», где собирать клыки не представляло затруднений. Считалось, что старые, пролежавшие долгое время на «кладбище» клыки становились особенно крепкими, удобными для обработки, а потому ценились дороже.
Драгоценная «заморная кость» была причиной усиленных поисков всё новых и новых неведомых земель в далеких ледовых морях.
Мореходы были не прочь позабавиться, размять свои мускулы, взыграла молодецкая удаль. Прошли считанные минуты. Из реки вылетел на четырех веслах карбас. На носу с кутилом в руках стоял Митрий Зюзя, на корме у руля — Степан Гурьев.
Словно помогая мореходам, из-за туч выкатилось солнце и осветило блеклую поверхность моря.
Впереди мелькнули и снова скрылись черные точки моржовых голов.
— Юрово!
[13]
— закричал Митрий Зюзя. Большой ладонью он прикрыл глаза от слепящего солнца.
Зверей увидели все. Их было семь. Желая прижать моржей к берегу, Степан Гурьев взял мористее.
До моржей оставалось шагов пятьсот, не больше. Степан Гурьев заметил огромного зверя, отделившегося от стада и плывущего навстречу карбасу. Степан Гурьев обрадовался: зверь сам дается в руки.
Карбас шел прямо на зверя. Митрий Зюзя изготовился, расставил крепче ноги, сжал до боли в пальцах ратовище.
[14]
Справа от него сидел бочешник, обязанный следить, чтобы сбора — длинный ремень саженей в пятьдесят — не запуталась. На конце ремня привязан пустой бочонок — он, как поплавок, будет указывать место раненого зверя.
Шагах в двадцати морж высунул из воды свирепую морду. Митрий Зюзя с силой метнул ратовище. Носок впился зазубринами в зашеину зверя.
Морж круто нырнул, на спокойной поверхности моря показались красные пятна.
Бочешник выбросил конец оборы вместе с бочонком за борт. Все думали, что морж попытается спастись бегством, уйти в глубину. Однако случилось другое. Карбас сильно тряхнуло, корма его поднялась, и с правого борта из воды показалась голова разъяренного зверя. Красные, налитые кровью глаза злобно смотрели на мореходов.
Степан Гурьев от сильного толчка едва не вылетел за борт. Один из гребцов ударил моржа веслом по морде. Однако зверь не отступил. Он снова бросился на карбас, нырнул под него, снова приподнял корму. От крепкого удара карбас затрещал и, зачерпнув воду, круто накренился.
— Держись крепче! — крикнул Степан Гурьев. — Андрюшка, бери черпак, выливай воду!
Он не ожидал того, что произошло: круглая усатая голова показалась снова. Морж сильным рывком бросил свое тяжелое тело вперед, его огромные клыки, словно чугунные гири, обрушились в карбас. Под стопудовой тяжестью карбас стремительно повалился на правый борт.
Кровянистые глаза зверя, казалось, с торжеством смотрели на растерявшихся мореходов, метнувшихся к левому борту. Вода заливала карбас, люди пытались выровнять гибельный крен.
Степан Гурьев выхватил из-за голенища длинный острый нож и всадил в глаз морскому чудищу. Морж рванулся назад, затрещала обшивка карбаса, деревянные обломки полетели в стороны. Карбас наполнился водой, люди оказались в море.
Морж долго не показывался. Но вот его голова появилась на поверхности. Из пробитого глаза торчала рукоятка ножа, вокруг растекались кровяные круги. Морж фыркал, захлебываясь кровью. Продержавшись мгновение на одном месте, он снова навалился на затонувший карбас и с яростью стал колотить его клыками. Однако силы его слабели. Оставив в покое судно, он закружился на месте, то погружаясь в воду, то снова появляясь на поверхности. Наконец он затих и медленно стал уходить в воду.
С берега на помощь мореходам неслись две лодки. Они подошли как раз вовремя.
Братья Мясные, забравшись на коч, стоявший на песке, наблюдали за тем, что происходило в море.
