«Прибылая вода не зальет остров, — успокаивал себя мореход, — вчера все об этом говорили. Однако волны затопили приливную борозду и еще наступают?! А ведь бывает, что море размывает песчаные острова и переносит их в другое место». Он слышал от мореходов такие разговоры. Тогда конец. Зюзю обуял страх. Он решил разбудить Степана Гурьева.
Кормщик спал крепко и с трудом проснулся. Прогнав сон и выслушав Зюзю, он мигом выскочил из каморы. Ноги его очутились в воде, волны достигали середины корабля.
— Будить всех, сполох! — закричал Степан. — Скорее, скорее!..
А сам стал привязывать, обламывая второпях ногти, толстый смоленый канат к носовому коргу.
Мореходы, едва успев продрать глаза, выползали из теплой каморы и прыгали на мокрый песок.
Два раза волна ударила в корму и пошатнула коч.
— Берись за канат, подкладывай катки, тащи коч вперед!
Мореходы дружно взялись за дело. Коч «Аника и Семен», проскрипев всеми суставами, выполз на сухое место. Теперь волны не захлестывали корму, и все вздохнули свободнее. Фома Мясной подошел к Степану Гурьеву.
— Большая вода так высоко не ходит, — сказал он, — это ветер полуношник гонит море. Ежели он сильно да долго дует, может много воды нагнать. Иные острова совсем затопляет.
Степан Гурьев сразу все понял. Вспомнил, что читал про ветряные нагоны в книге морского хода.
— Сколь высоко нагоняет ветер, ежели во всю силу?
— Сажень, а другой раз и более. Всю жизнь здесь проплавал, знаю.
Кормщик прикинул на глаз, принес багор, разбитый на аршины и вершки, долго мерил и подсчитывал.
— Не должно морю затопить остров, ежели в сажень нагон, однако, ребята, спать не ложись, все может быть. На морском пути всякая дорожная невзгода приключается. Нам еще час продержаться, а там вода на убыль пойдет, — подбодрил он свою артель.
Мореходы знали, что произойдет, если море захватит остров. Волны поволокут коч по мелям, разломают его, тогда всем придет смерть, спасения ждать неоткуда. Проходящего судна в этих местах ждать нельзя.
Вода все поднималась. Волны снова захлестывали корму коча. И снова мореходы вытаскивали на угор свой корабль. Дальше ходу не было: коч стоял на самом высоком месте. Три четверти острова захватило море, и там, где недавно был песок, ходили свирепые волны.
— Степан Елисеевич, не пора ли нам смертные рубахи вздевать? — спросил Федор Шубин.
Это значило, что мореходы считают смерть очень близкой и неизбежной.
— Рано смертные рубахи вздевать. О живом надо думать. — Степан Гурьев понимал, что должен вселить надежду в сердца людей. Но как? — Выноси Николу — скорого помощника! — обрадованно крикнул он, вспомнив покровителя плавающих.
Митрий Зюзя ринулся в камору за иконой.
Среди мореходов бытовало поверье, что на море, где иной раз ждать нет времени, надежнее всего святой Николай. Если молиться богоматери и прочим святым, они молитву несут к богу и уже от него испрашивают милость. Никола — другое дело, ему «вперед милость от бога дана», и он по своему усмотрению может использовать ее без всякой волокиты.
По знаку кормщика, взявшего в руки икону, мореходы хором стали творить молитву. Никто не остался безразличным. Англичане, перепуганные, жалкие, вместе со всеми усердно повторяли слова молитвы. В ней коротко и ясно излагалось, в чем должен помочь Никола — скорый помощник.
Помолившись, люди еще долго стояли молча, вглядываясь в шумящее море. «Жизнь или смерть, — думал каждый, — жизнь или смерть».
— Когда приходит морская напасть, — нарушил молчание кормщик, — бороться с ней надобно весело, с надеждой, а не томить душу страхом. Беды терпеть да погибать помору не диво.
Мореходы были согласны с кормщиком, однако побороть себя трудно, у всех на сердце лежало томление…
— Их, их, их! — раздалось вдруг. Смеялся молодой холмогорец, ради моря отказавшийся от невесты. Мореходы вспомнили, как он рассказывал об этом на зимовке. — Их, их, их!
Аксак Малыгин смеялся, почти не переставая, останавливаясь лишь для того, чтобы глотнуть воздуха. Его безумный смех леденил душу. Таких диких воплей раньше никто не слыхивал.
— Аксак, ты чего? — не выдержал и тронул его за руку Дмитрий Зюзя.
— Их, их, их!.. — Парень перестал смеяться. Страшно выкатив глаза на морехода, он ухватился за вязаную рубаху Митрия. — Зюзя, Зюзя! Раздевайся, поплывем, скорее будем дома!
Митрий Зюзя испуганно отпрянул:
— Ума он решился, не выдержал…
— Их, их, их! — захлебывался Аксак. Его смех заглушал и шум моря и завывание ветра.
— Связать — и в камору: прыгнет в море, смерть для других приведет, — распорядился кормщик. — Смерти надо в глаза смотреть, не бояться. Море нас поит и кормит, а ежели придется, и погребает. Не мы первые, не мы последние, дедень и правдедень след следим.
Еще прошел час. Мореходы забрались на корабль и с надеждой смотрели на серое, покрытое белью холодное море. Волны рассыпались у корабельной кормы. Маленькая округлая возвышенность длиной двадцать, шириной десять саженей — это все, что осталось от острова.
В поисках пристанища над морем летали потревоженные чайки.
— Что велишь, Степан Елисеевич? — спросил Митрий Зюзя.
Все обернулись к кормщику. Внешне Степан Гурьев был спокоен. Но сколько он передумал и выстрадал за это малое время! Он хотел спасти верящих в него людей, но что он мог сделать?
— Как похочет бог, — тихо отозвался Степан.
Еще прошел длинный час. Вода закоротела и больше не поднималась. Наступило утро. Ветер ослабел и задувал порывами.
Большая вода пошла на малую, и море тихо, словно нехотя, отступило.
— Благодари бога, ребята, живы, — радостно сказал кормщик. — А теперь спать, завтра работы много.
Но мореходы, взбудораженные ночной тревогой, улеглись не сразу. Оживленно переговариваясь, они смотрели, как уходит море. Остров увеличивался на глазах. Небо стало выше и светлее.
Отступая, море оставило на песке водоросли, ракушки и всякую другую живность. Мореходы с просветленными лицами ходили по плотному, утрамбованному приливом песку.
Близ коча в углублении образовалась лужица, а в ней плескались рыбешки. От водорослей исходил привычный запах морского берега…
Но усталость брала свое, оживление быстро покинуло людей, и они, разойдясь по постелям, тут же засыпали.
Три дня и три ночи буйствовал ветер над просторами Студеного моря. Однако поморский корабль «Аника и Семен» стоял в удобном месте, и теперь опасность ему не угрожала.
