Тот опасливо посмотрел за спину инженеру, где парили две огромные руки-големы. Затем глаза короля лихорадочно заблистали, как горят у тех, кто виновен.
— Торвальд, мой добрый друг, — засуетился круль, — взгляни на мои сокровища, как раз выбираю тебе подарок. Что скажешь про эту шапку? Чистый соболий мех, правда, она слегка прибита какашками, но их недолго стереть.
Энергично он принялся возить рукавом по шапке, измазав ее всю слизью.
— А посох? Что скажешь про этот посох? — вопрошал Станислав, подавая гному измятый вантуз. — А пояс?..
Гном махнул головой, один из големов ухватил короля за шкирку и поднял к самому потолку.
— Али не я привез тебя из столицы? — с тихой угрозой в голосе спросил Торвальд. — Али не я выпустил вас жить в это подземелье? Вы тогда все еще были слизью; помню, как в бочках булькали, словно болотной жижи туда налили.
— Ну, в столице я тоже был не последним слаймом, — отвечал круль, отводя глаза.
— Ты со своим охвостьем ютился в дальних коллекторах, где вас в любой момент могли сожрать гигантские пауки, — отозвался гном. — Да не будь меня, вы бы все давно перемерли, и теперь ты осмелился мне солгать?
Круль Станислав нахохлился, вися высоко над полом, потом вдруг воскликнул злобно:
— Тоже мне, нашелся благодетель! Да мы тут в рабстве живем и едим объедки. Да не будь тут моего королевства, твой городишко давно бы погряз в навозе!
Слизь бурным потоком хлынула из его рта.
— Ты нас и за людей не считаешь, мы для тебя мусор. Всех, всех позвали на пир в Янтарные Терема: и орков блохастых, и скарбников-недомерков, и даже червя Казантула, а мы что, рожами не вышли?
Круль Станислав погрозил пальцем:
— Скоро, скоро приидет новый Хозяин и порядки новые установит. Ты, гном, еще сильно пожалеешь, что не на тех поставил.
Король внезапно вытек из своей одежды, обратившись в бесформие темно-зеленой слизи, блеснул тремя рыбьими глазами и сгинул в узкой трещине между стеной и полом.
4
— Стой, стой, паршивец! Ну я тебя! — всполошился гном.
Кинулся к щели, замахал инженерным молотом, но поздно — король уже успел просочиться на ярус ниже, и догнать его было невозможно.
— Вот повидла дешевая, — в сердцах забормотал Торвальд, а надо сказать, что это ругательство и появилось из-за собратьев Станислава.
Когда прижимистый лавочник решит разбавить варенье, он нанимает слайма, тот съедает всю бочку и цедит обратно три, а то и четыре, вперемешку со слизью.
Если джем попахивает болотом и в нем попадаются куски крысиных хвостов, будьте уверены, без слаймов не обошлось.
— Я еще найду этого мерзавца, — тихо произнес гном, но стало понятно, что искать короля сейчас он не собирается.
Торвальда куда больше волновали защитные руны, их надо было расчертить вновь, чтобы зломыслы и другие твари с нижних ярусов не могли просочиться в город.
Наш провожатый, шляхтич Тадеуш, уже успел улизнуть, и, выглянув в караульную, я увидел, что мохнатые всадники тоже поразбежались, как только запахло жареным.
— А скажите, любезный Торвальд, — обратился я к гному, — не соблаговолите ли вы устроить нам кратенькую экскурсию, хотя бы по верхним ярусам? Кто, как не вы, знает о них все в малейших подробностях.
— Некогда мне туристов водить, — сварливо ответил гном.
Его разозлила не столько дерзость Станислава или крулев побег, сколько то, что мы это видели.
— Мне еще надо руны восстанавливать и потолки проверить везде. Работы на целый день, а вы сами справитесь. Круль сбежал, и все слаймы в щели позабиваются, значит, вам некого здесь бояться.
Торвальд зашагал прочь, но сразу же обернулся, добавив:
— Я Руфусу пошлю почтовую крысу, пусть отправит сюда пару отрядов. Стражники не семи пядей во лбу, но найти Станислава смогут. Он еще поглупее них.
С этими словами гном вышел из тронной залы, и руки-големы последовали за ним.
Избавившись от общества Торвальда — он никогда не оставил бы нас одних, если бы понял, что я сам этого хочу, — я начертил в воздухе размашистую руну безмолвия.
Теперь никто за пределами этой комнаты не мог бы услышать нас.
— Надо спешить, — сказал я, делая вид, что грязный сапог Тадеуша не виднеется из боковой двери.
Шляхтич пучился и так вытягивал шею, что голова его сплющилась, а все три глаза приподнялись на тоненьких стебельках.
Медленно, дюйм за дюймом, он передвигал ногу, до тех пор пока не заступил за порог. Руна безмолвия вспыхнула на пару секунд.
Убедившись, что Тадеуш уже находится в комнате и может расслышать все из нашего секретного разговора, я продолжал:
— Нам надо что-то решать.
— Люди в панике, — сказала Оксана.
— Еще бы, — согласился я. — Ты разгромила всю площадь да еще изрядно намусорила, а чего хотят народные массы, когда они ужасно напуганы?
— Конечно, публичной казни.
— Король Станислав подходит для этого идеально, люди всегда в восторге, когда их правителям отрубают головы, даже если и знают, что будут следующими.
— Нельзя так поступать с королем! — решительно возразила девушка. — Это же негуманно — лучше сжечь его заживо, без пролития крови.
Глаза Тадеуша выпучились так сильно и так далеко протянулись на тоненьких стебельках, что один отвалился на пол.
Задергался, как червяк, затем энергично пополз к своему хозяину, просочился в трещину на носке сапога и вскоре опять торчал изо лба.
— Король Станислав чудовище, — задумчиво произнес я, — но похож на человека, а это вызовет больше омерзения у толпы, чем если бы он был мантикорой или виверрой.
— Надо решить, кто возглавит Верхний коллектор после казни Станислава, — напомнила Оксана.
— Есть идеи?
Девушка посмотрела в сумрачный потолок.
— У крысогоблинов хороший потенциал. Они вооружены и неплохо организованы. А главное, не смогут уползать в щели, как только что сделал круль, это значит, что их будет легко запереть в тоннелях и перебить, если вдруг понадобится.
— Да, — согласился я. — Но если подумать… Здесь долго правили слаймы, передав власть крысогоблинам, мы нарушим баланс. Начнутся местные войны, драки за территорию, а это лишние хлопоты. Как считаешь?..
Я выдержал небольшую паузу.
— Найдется ли среди слаймов тот, кто сможет заменить короля?
— Не знаю, — медленно протянула девушка. — Задача не из простых; тут нужно быть и умным, и смелым…
Глаза Тадеуша булькнули.
Вспотыкушку, вприпрыжку, теряя лакированный туфель, он подметнулся к нам, угодливо отвесил поклон и замер, полусогнувшись, заглядывая в глаза.
