Убивать в таверне было нельзя и в переулке поблизости — тоже. Если бы орк начал сопротивляться, другие быстро раскроили бы ему череп.
Люди всегда живут по жестким, хоть и неписаным, правилам, и власть бывает очень неэффективна, если, вместо того чтобы использовать эти обычаи, как попутный ветер, тщится навязать новые.
Дверь за мародером захлопнулась.
— Ишь, понаехали, — бормотал хозяин-хобгоблин. — Раньше такого не было.
Я подошел к убитому орку.
Легко провел пальцем по его лбу.
Тело степняка содрогнулось, он медленно приоткрыл опухшие, кровянистые глаза.
— Что? Что случилось? — прошептал одними губами.
Потом оглянулся, и лицо исказила судорога.
— Мерзкая болотная жаба… Ну я ему еще кишки повыпущу и на голову натяну.
Орк выпрямился на скособоченном табурете.
Когтистая лапа коснулась лба.
Глаза наемника вспыхнули, лицо исказилось.
— Нет…
Он смотрел на белые искры, игравшие на его ладони.
— Только не так! Нельзя!.. Великий позор для орка быть воскрешенным.
— По смерти в честном бою, — отозвался я. — Если бьют в спину, подло — дело другое.
Шрам обернулся снова.
Теперь он глядел на лица гостей.
Ждал, боялся увидеть на них презрение, так смотрели бы на него собратья по клану. Но мало кто вообще замечал наемника; у каждого здесь хватало своих забот.
Гном с острой бритвой в руке и лицом в искрящейся мыльной пене весело улыбнулся Шраму. Суровый эттин отсалютовал кружкой, дескать, добро пожаловать в мир живых.
Всем им было плевать на древние предрассудки, и, глядя на своих новых товарищей, орк понял, что ему — тоже.
— Спасибо, добрый волшебник, — сказал он, крепко пожав мне руку.
Когти у них преострые, так что было больно.
Но лучше перетерпеть, не со зла же. Просто у орков кожа куда прочнее.
— Как я могу вернуть тебе долг? — спросил Шрам.
— Не нужно, я просто сделал, что должен был.
— Мы не забываем ни добра, ни зла, — отозвался орк. — А тем более безразличия. Говори, чем я могу отслужить тебе?
— Хорошо, — кивнул я.
Достал из кармана клочок пергамента.
— Это Молчаливые горы. Карта пещер. Узнаешь?
— Да, — кивнул Шрам. — Мы там служили… с этими.
Он поглядел на дверь, и зубы его злобно оскалились.
— Тут две шахты заброшены, — сказал я. — Отправляйся туда и жди. Крысогоблин скоро узнает, что ты уехал из города.
— И?
— Он сам умелый обманщик и видит во всем обман. Решит, будто ты напал на след сбежавшего скарбника. И пошлет за тобой вдогонку этих двоих.
Лицо Шрама расплылось в довольной улыбке.
— А я ужо их там встречу, — ответил он.
— Залежи адамантия в Молчаливых горах лишают колдунью сил, — продолжал я. — Ведьма туда не сунется. Да и купец побоится.
— А с парой орочьих морд я запросто справлюсь, — кивнул наемник.
Его маленькие глаза прищурились.
— Тебе-то это зачем, чародей? А впрочем, не отвечай; в чужие дела не лезу, своих хватает.
Он снова пожал мне руку, бросил на стол серебряную монету, бедняге пришлось заплатить за бывших товарищей, затем зашагал к двери.
— Дело сделано, — негромко произнес я. — У купца Казантула и его поплечников будет чем заняться в ближайшие пару дней. А к тому времени мы решим, как помочь доброхоту-скарбнику.
Девушка подошла ко мне.
— Пора нам навестить черного колдуна, — сказал я. — Пусть расскажет, зачем он пытался разрушить город.
— Будете доедать? — спросил хозяин-трактирщик, кивая на миску с человеческим мясом. — Свежее! Только из мортуария.
— На этот раз воздержусь, — отозвался я.
Глава 7
1
«Лечебные травы» — вывеска была блеклой, маленькой, за полквартала не разглядеть.
Низкая латунная дверь оказалась запертой, и уже довольно давно, в кольцо-молоток понапихали с дюжину свитков от травников-собирателей.
«Продам мандрагору ДЕШЕВО», — прочитал я.
Другой пергамент гласил: «Увеличение ХВОСТА за три дня с гарантией».
Третий: «КРЕДИТЫ под залог ваших младенцев и внутренностей».
Я просмотрел остальные свитки.
— За один день столько не соберется, — заметил я. — Думаю, колдуна здесь нет. Он знал, что его будут искать.
Окна были затянуты плотными камышовыми занавесками, не позволявшими заглянуть внутрь.
Я вытащил отмычки.
Вместо замочной скважины нахохлился латунный паук, глядя на меня восемью злобными глазами.
— В ухо себе засунь свои железячки, — ехидно проскрипел он. — И поверти, авось мозги заработают.
Мимо прошли два гнома, видимо, конторские клерки, пятна чернил на вытертых сюртуках, за ухом у каждого перо молодого феникса.
— Да я тебе говорю, вот такие градины! — гудел первый, показывая на пальцах.
— А ты хоть помнишь, сколько медовухи мы выпили? — добродушно посмеивался второй. — Тебя небось супружница твоя лупила поварешкой по темечку, а ты и решил, что это град.
Мы с девушкой отошли чуть в сторону от двери, делая вид, что вовсе не собирались ее взломать.
— Какая странная вывеска, — заметила моя спутница. — Слайм сказал, что Духарий — черный колдун. А как его клиенты могли об этом узнать?
— Подумай о том, что приводит тебя в бешенство, — сказал я.
— Чего? — удивилась девушка.
Потом закрыла глаза и что-то пробормотала.
Я сменил видение.
Блеклые буквы дрогнули, загорелись, и над латунной дверью появилась совершенно другая надпись: «Черное колдовство. Проклятия. Некромантия».
— Это видят лишь те, кто сильно ненавидит кого-то, настолько, что готовы нанять зломага, — пояснил я.
— А если увидят стражники? — спросила Оксана. — Здесь же запрещено алокнижье.
— Для того чтобы прочитать эту надпись, надо еще испытывать глубокое презрение к власти и имперским законам; иные клиенты зломагу и не нужны.
Гномы свернули за угол, в переулке больше никого не было. Я потянулся за своими отмычками, с бонусом +7 ко взлому замков. Не то чтобы мне очень нужны эти поддавки, просто не хотел рисковать.
— Готово, — сказала девушка.
