— А мы… друзья? — Гоблин ошарашенно поднимает огромные уши и широко раскрывает глаза.
— Я про него, — тыкаю пальцем в кривящегося Аида. — Ты вот с ним не поделился. Какой же ты друг?
— Но он бы все неправильно потратил, — приводят мне веский аргумент.
Закрываю глаза и вздыхаю.
Позже ко мне подходит симпатичная медсестра и велит выметаться и больше не симулировать. Приходится надевать все еще пахнущую гарью одежду и выходить из больницы на главную улицу города. Который, к слову, я уже начинаю недолюбливать.
— Итак. Ночь перекантовались. Куда теперь? — бодро смотрю на светлого.
— Ты хотел мне рассказать, как найти гоблинов.
— Ах да. Тогда предлагаю зайти в таверну и перекусить.
— Федя хочет кушать, и Федя… всех накормит.
Недоверчиво смотрю на «друга».
— Да-а?
Ушастый кивает и протягивает мне вымазанную чем-то лапу.
— Давай дружить?
Меня передергивает.
— Э-э… боюсь, Аиду это не понравится.
Федя растерянно смотрит на светлого.
— Да. Умру от расстройства! — бурчит тот и направляется к виднеющейся невдалеке вывеске с изображением танцующих сосиски и кувшина.
— Федя будет любить обоих. Не надо ссориться!
Иду следом, соображая, что именно сейчас стоит спеть, чтобы нас накормили. В неожиданную щедрость гоблина я не верю ни на йоту.
И правильно делаю, что не верю. Себе Федор набирает всего и сразу. А нам с Аидом достаются хлеб, черствый сыр и самое дешевое пиво. Но, кажется, этот ушастый и впрямь верит, что мы должны быть счастливы. Еще и сапог ни на секунду не отпускает, жлоб! Что б я еще хоть раз послал его собирать деньги!
В животе тоскливо урчит, а запах запеченных овощей буквально бьет в голову, заставляя сглатывать обильную слюну.
— Дамы и господа! — залезаю на стол. — Я — бард! Известный под именем Эзофториус. Мое имя гремит как на этом, так и на соседних материках. Мои баллады переходят из уст в уста, мое лицо вскоре будет вычеканено на золотых монетах!
Народ веселится. В мою сторону кидают остроты и шутки, которые всем кажутся страшно смешными. Терплю, пережидая шквал эмоций.
— Господа! Нет ли у кого-нибудь здесь гитары?
— У меня есть! — Из кухни выходит повар, протирающий тесак краем забрызганного кровью фартука. Радостно ему улыбаюсь и, спрыгнув со стола, иду навстречу. — Но ежели ты просто решил не платить за еду — можешь начинать мыть посуду прямо сейчас. Для таких, как ты, я всегда найду работу на кухне.
— О, я в этом не сомневаюсь. Но может, ты дашь мне шанс? А посетители сами оценят мой талант. И если большинство скажет, что мне самое место на кухне… что ж, именно туда я и пойду.
Народу это нравится, и меня шумно поддерживают. Аид молча откидывается на стену и продолжает грызть крыло птицы, которое сумел стащить у Феди. Ему явно все равно — гоблин слишком вымотал его за последние дни.
— Ну что ж, держи. А ежели твоя песня проймет и меня — подарю гитару! Да еще и накормлю от пуза! Но если нет…
— Понял, понял. Мою посуду.
Повар широко и довольно улыбается. А так как он больше меня раза в три — эта улыбка ничего хорошего мне не предвещает.
…Фтор не устает меня поражать. Еще вчера я тащил его на себе едва живого, а уже сегодня он снова готов петь. Ожоги пока не сошли, его лихорадит, и тем не менее он прыгает по столу и заводит это быдло в таверне. Мм. Мясо тут, кстати, неплохо готовят. Еще бы деньги у гоблина отобрать…
Гм. Опять темный ставит стул на стол. Интересно, это у него фишка такая? Если Фтор опять будет петь о цветочках, нас ждут большие неприятности. Как пить дать.
Его последнее творение, которое я слышал в больнице, просто потрясало воображение… Как же там было? Ах да.
Он убил его мечом огромным,
Сам же был ужасно скромным.
Или вот еще:
Кровища, когти, клыки, морды,
Он шел и рубил и бил их толпы.
Он крут, он прекрасен, высок и смел,
Он всех победил и улетел!
Дальше я не слушал — не смог. О, Фтор настраивает гитару и готовится петь.
Отпиваю из кубка и намечаю пути для отступления. Если что — бежать придется быстро.
Тихий звон струн, опущенная голова, прикрытые длинными, темными ресницами глаза и полуулыбка на тонких губах…
Странно, но разговоры прекращаются сами собой, как только он берет первый аккорд. Кажется, все и впрямь ждут чего-то особенного. Тем более что темный эльф, решивший стать бардом, — это само по себе чудо.
Тяжелые тучи свинцовым плащом
Закрыли небо.
Смотри, снова молния светит в проем
Меж ставень ветхих.
От черной земли поднялись в небеса
Воронки вихрей.
Не бойся, ведь это всего лишь гроза.
Вокруг все стихло.
Ревущие ветры вошли сквозь врата
В покои града.
Песчаную пыль взметнув в небеса,
Прошли на запад.
Глумливо били осколком стены
Дома ночные.
Звенело звонко простое стекло
Сквозь вой стихии.
Но все пройдет, и песчаная пыль
Осядет снова.
Твой город плащ тишины накрыл.
Осколок слова,
Что я обронил со сжатых уст,
Подхватит ветер.
А ты усни — город нем и пуст
На этом свете.
Струны медленно замирают, оставляют легкое послевкусие последних нот и дрожь в груди.
Вокруг — тишина. Полная и абсолютная. Поворачиваю голову. Повар сидит на лавке рядом с троллем и смотрит на моего приятеля.
На этот раз голос Фтора не просто завораживает, он проникает внутрь, достает до самого сердца и заставляет души резонировать вместе с теми образами, которые рождает песня.
Он словно… превращается в другое, непонятное существо, которое изменяет реальность и показывает картины пустого заброшенного города, по улицам которого гуляют только ветер и перекати-поле. И у него это получается. Хотя как — не может понять никто.
— Хорошо. Я слово сдержу. Еда за мой счет. Ешьте сколько влезет, да и… а исполни-ка еще что-нибудь, парень. Уж больно хорошо поешь.
Фтор улыбается, обнажает белые клыки и прижимает уши к голове. После чего снова бьет по струнам.
Я пою все песни, которые исполнял ранее. Народ веселится, я чуть не срываю голос, а Аид до позднего вечера так и не говорит ни слова. Зато ест немало. Ну и пусть. Тем более что ночлег нам тоже предоставляют бесплатно. А еще трактирщик говорит, что готов меня нанять недели на две в качестве барда. Как раз скоро в порт войдут корабли, и город откроет северные ворота. Купцы привезут новые товары, оживет торговля, улицы наводнятся шелками, оружием, украшениями и деньгами. Так что таверна, в которой есть поющий темный эльф, наверняка будет пользоваться бешеным спросом. Соглашаюсь работать за серебрушку в сутки плюс ночлег и еда. Едва не довожу хозяина до инфаркта, а повара до суицида. Но в итоге все успокаиваются, я убираю клинки в ножны, и мы решаем, что серебрушка — не такие уж большие деньги.
