Стою, изучаю свое отражение в зеркале. Позади меня вздыхает светлый, который уже мечтает вытащить меня из завалов шмотья.
— Ну? Что скажешь? Не слишком вызывающе?
— Еще пара дыр, и штаны превратятся в кучу веревочек.
— Зато видны мои ноги… черные, стройные. Это же вроде бы модно. Стиль: уличный хулиган.
— Скорее, оборванец. У тебя зад виден.
— Подумаешь… хотя на зиму, конечно, такое брать не стоит. Да и не сверкают они. Ладно. Убедил! Померю следующие.
Торговец вытаскивает из-под прилавка еще один табурет. Аид, подумав немного, садится на него.
— И… давно вы с ним знакомы? — уточняет продавец у светлого.
— Пару месяцев.
— Ага. Он всегда такой?
— С рождения.
— И как же вас… так угораздило? Ну в смысле — подружиться?
— Он спас мне жизнь.
— Понимаю… Если хотите — могу показать ему костюм, который с головы до пят покрыт стразами. На солнце ваш друг будет сверкать так, что не заметить его окажется очень сложно.
— Не стоит.
— Ага. Понял. Действительно, мальчику такое носить рановато.
— Смотри, смотри! А как тебе эти штаны?
Светлый щурится и усмехается самым краешком губ.
— Это бриджи.
— Зато к ним есть вот такие сапоги. Если нацепить их вместе, то…
— Они на каблуках.
— Ну и что? У меня отличное чувство равновесия.
— Это женские сапоги, — вмешивается в наш разговор продавец, неуверенно улыбаясь.
— А-а… — Я разочарованно гляжу на свое отражение. — Жаль. Они меня явно стройнят. Так, а что тут еще имеется?
Дальнейшее светлый запоминает урывками. Взъерошенный Фтор копается в кучах одежды и радостно демонстрирует то один, то другой наряд. Остановить его невозможно, уходить он наотрез отказывается. На все попытки воззвать к голосу разума — огрызается и требует подождать еще пять минут.
— Смотри! Какая оригинальная перевязь для меча и ножей. А зачем веревочка снизу?
— Это стринги.
— Что такое стринги?
— Трусы.
— … люди странные существа.
— …
— Аид! Ну как я?
— Сними.
— Почему? Цвет мне очень идет, да и фасон забавный.
— Это лосины.
— Что такое лосины?
— То, подо что надевают только стринги.
— Убедил.
Спустя три часа мой гардероб наконец-то выбран. Ярко-алая кружевная рубашка с жабо и рукавами-колокольчиками переливается тысячами искорок от россыпей полудрагоценных камней, наклеенных прямо на ткань. Высокие ботфорты, золотые штаны и синий плащ завершают композицию. Шляпу, подумав, я брать все-таки отказываюсь.
— Ну? Как? — Стою с сияющими глазами перед Аидом и довольно улыбаюсь, ожидая комплиментов и вздохов восхищения.
Светлый прикрывает глаза рукой и тяжело вздыхает.
— Чего теперь-то не так? — хмурюсь и снова заглядываю в огромное зеркало за спиной.
— Ты слишком заметен.
— Бард и должен быть заметен. Незаметный бард никогда не добьется популярности.
— Если выйдешь наружу так — всеобщее внимание тебе будет обеспечено.
Довольно улыбаюсь:
— Значит, главная цель достигнута. Ну что? Мне раздеваться?
— Нет. Иди так, — говорит убитым голосом.
— А с чего это ты такой покладистый вдруг стал?
— Ночью, в грозу, твое пение и впрямь могут не услышать. Но увидит она тебя точно. Уже плюс. — Аид сует удивленному продавцу деньги и встает.
Потом он еще раз на меня смотрит, после чего бурчит что-то себе под нос и напяливает сверху шляпу с кучей разноцветных перьев.
— Завершающий штрих, — поясняет светлый.
Кошусь в зеркало, раздуваюсь от счастья. Надо же… а говорил — не бери. Ну ведь и впрямь здорово. Я бы такой ирокез себе сам ни в жизнь не сделал.
Из магазина Аид уводит меня с трудом. Я все никак не могу оторваться от зеркала. Просто в нем отражается такое… Аж сердце замирает.
На улице, как он и обещал, на меня обращают внимание, причем все поголовно. Дети показывают пальцем, взрослые чешут затылки, кто-то что-то орет вслед. Светлый же, надев капюшон на голову, стремительно идет вперед, тащит меня прочь от восхищенной публики.
— Видишь! Меня заметили!
— В следующий раз выходи голым. А что, это вариант. И дешевле… — уже тихо, самому себе под нос, произносит Аид, но я все равно слышу.
— Нет. Это как-то слишком.
— Рад, что ты это понял. Мы, кстати, сильно опаздываем.
— Куда?
— На встречу с заказчиком. Собственно, из-за нее я тебя и поднял в такую рань.
— А-а… а он не обидится, если мы слегка опоздаем?
— Три часа — это уже не слегка. Но нет, надеюсь, не расстроится, иначе придется возвращать задаток, который ты только что потратил на вот это. — Светлый тыкает в мою новую рубашку.
— То есть вернуть уже ничего нельзя, — киваю я.
— Почему же? Разденешься и отдашь ему вещи.
Я икаю и с ужасом на него смотрю. На лице Аида нет и тени иронии. Дальше я бегу молча, обдумываю ситуацию и переживаю.
Барон встречает нас ласково. Мне улыбаются, хвалят «маскарадный костюм» и обещают надбавку за изобретательность.
При этих словах я пихаю Аида локтем в бок, таинственно улыбаюсь, в ответ мне наступают на ногу и шипят, чтобы я успокоился.
— Итак, вы готовы?
— Да.
— Серенада написана?
— Да.
— А… могу я ее прочесть?
— Нет.
— Она в стадии правки, — вклиниваюсь я.
Мне ласково улыбаются:
— Ну что ж. Хорошо. Тогда сегодня в десять вечера жду вас у стен башни.
Аид хмурится:
— Это лишнее. Согласно нашему плану, вы должны были остаться в таверне.
— Не пойдет. Я должен точно знать: изменит мне жена или нет. — Барон сердито бьет палкой об пол.
— Как скажете, — соглашается Аид. — Но тогда сумма гонорара удваивается.
У меня дергается глаз. А это не слишком?
— А вы, как я посмотрю, наглеете прямо на глазах.
— Если баронесса действительно является суккубом — мне придется вас защищать, — резонно замечает Аид. — А это не предусматривалось изначальным планом.
