— Рассказывай.
— Как я уже сказал, мессена, меня зовут Кальдеран. Я восстал спустя восемьдесят два года после Чумы и со временем стал сильнейшим немертвым Насана. Во всяком случае, остальные семеро признавали мою власть. — Он замолчал, подбирая выражения, затем принялся подробно объяснять: — В наших краях восставшие не связаны с правителями людей столь же прочными узами, как в Талее, однако моя община частенько выполняла тайные приказы султанов, и поэтому ее положение было устойчивым. До недавнего времени…
«Откуда он знает о том, что мы вынуждены подчиняться людям? — отметила Селеста. — Зерван рассказал или сам вычислил? Надо выяснить».
— Все изменилось два года назад, — продолжал рассказывать мужчина. — В город пришел странный и неимоверно сильный восставший по имени Карлон…
— Как ты сказал? — невольно перебила Селеста. И за триста лет она не забыла безумного, фанатичного жреца, жаждавшего очистить мир от скверны человеческого рода. — Карлон?
— Да, так он себя называл. С ним пришел еще десяток восставших. Он потребовал клятвы верности и заставил меня подчиниться, и я ничего не смог поделать — клянусь, ему покровительствуют сами демоны преисподней! Никогда не встречал мага сильнее! Брат Карлон, как он себя называет, провел какой-то ритуал — он утверждает, что призвал самого Морвана, — и в Насан пришла чума. Мы, городские, сначала не верили ему, но когда улицы города покрылись трупами умерших… Я не знаю, как ему удалось. Погибли правители, их семьи, болезни не пощадили ни бедняков, ни богачей. Когда мы уходили из Насана, в нем уцелела хорошо если четверть жителей.
Селеста сидела неподвижно, лицо ее закаменело.
— Я знала одного восставшего с таким именем, безумного жреца Повелителя Ада, — наконец сказала она. — Но он умер второй смертью. Я сама видела…
Она осеклась. Трупа своего первого покровителя она не видела. Узнала о бойне в монастыре и решила, что фанатик погиб. Медея утверждала, что перед алтарем Темного лежал оставшийся от одного из сородичей прах; они предположили, что жрец именно там принял последний бой, и успокоились.
— Опиши его.
— Сухощавый, можно сказать, худой. Длинные черные волосы, красивое лицо, круглое, но с тонкими чертами, черные глаза, — перечислял Кальдеран. — Похож на аристократа из старого рода. Пальцы тоже длинные, как будто при жизни он занимался музыкой…
— Достаточно.
«Выжил… — Восставшая почувствовала, как под ее пальцами крошится дерево подлокотников. — Выжил-таки, ублюдок. Кто же тогда умер вместо него? А это важно?.. Главное сейчас — узнать, почему жрец объявился именно теперь и чего он хочет».
— Продолжай. Как ты оказался в Талее?
— Мне неизвестно, мессена, по какой причине, — мужчина бросил на хозяйку острый взгляд, — но он ненавидит ваш город и хочет уничтожить. Однажды он обмолвился, что совершил величайшую ошибку и желает ее исправить. Поэтому мы, его паства, хотя честнее было бы назвать нас рабами, следом за ним шли сюда, в Талею. В крупных городах брат Карлон иногда задерживался, вы, возможно, слышали об эпидемиях… Маленькие попутные деревеньки вырезались до единого человека, в небольших городках мы брали дань кровью и убивали тех, кто пытался сопротивляться. Пятнадцати старшим немертвым трудно противостоять.
— Значит, сейчас с Карлоном осталось четырнадцать? — уточнил Латам.
— Не знаю. Кто-то погиб во время пути, кого-то брат принял в общину. Два месяца назад, в Арвависте, я почувствовал, что привязывающее меня колдовство ослабло, и немедленно сбежал. — Кальдеран беспомощно развел руками. — Дома у меня теперь нет, идти некуда. И я подумал: раз брат Карлон так ненавидит Талею, то, наверное, здесь его могут остановить? А его надо остановить, поймите. Мне приходилось делать разные вещи, но он — чудовище. Дело даже не в том, что он убивает людей, как мух! Просто…
— Он превращает других в свое подобие, — медленно закончила госпожа.
В комнате воцарилась тишина. Селеста еще не отошла от шока, вызванного пугающей новостью, остальные восставшие не решались прервать молчания предводительницы. Наконец, когда Зерван уже собирался спросить, что делать дальше, госпожа заговорила:
— Латам! Срочно приведи сюда Медею и Хастина. О Карлоне ни слова, я сама их «обрадую». Зерван, возможно, тебе придется попутешествовать. Из южных городов надо убрать всех — я подчеркиваю, абсолютно всех — восставших и переправить их в безопасные места. Подробности узнаешь вечером. Кальдеран!
Селеста на мгновение задумалась. Привычная холодность мышления вернулась, и вместе с ней вернулась подозрительность. Не может ли весь этот рассказ оказаться одной большой ловушкой? Что, если Кальдеран послан втереться к ней в доверие, дождаться удобного момента и ударить, когда она не ждет? Хотя вряд ли. Карлон любит показуху, по крайней мере, раньше любил. Селесту, да и Медею, он захочет покарать самолично. Вот собрать сведения о положении в городе и передать их хозяину посланец вполне способен.
Чар на беглеце, насколько она могла судить, нет. Но это ничего не значит.
— Расскажи мне о Карлоне и его спутниках, — приказала немертвая. — Имена, способности, привычки. Вспоминай малейшие детали. Мне важно все.
Отреагировала сестра на новость ожидаемо, то есть тяжело. Прошло три столетия, жизнь изменилась и стала иной, к своему состоянию Медея привыкла, но Карлон пугал ее, как прежде. Даже сильнее — сейчас в ее глазах жрец выглядел не просто выходцем из того старого и жестокого времени, но самым настоящим возвращенцем из адова царства. И это было очень плохо. Истерящая Медея сама по себе превращалась в серьезную проблему, заражая паникой окружающих.
— Отвратительно выглядишь, — заметила Селеста, оценив состояние наперсницы. — Зачем слуг разогнала?
Последние шесть лет Медея жила в собственном особняке, подаренном ей бывшим любовником. Сегодня дом пустовал. Смертные, напуганные неадекватным поведением хозяйки, разбежались кто куда.
«Мой прокол, — призналась себе Селеста. — Но ведь когда я сообщила ей о Карлоне, она так не тряслась».
Госпожа прошла через спальню, проигнорировав лежащее на кровати обнаженное тело юноши с разорванной глоткой, и присела рядом с подругой. Привалилась к стене, так же обхватив колени руками, мысленно поморщилась — видеть Медею такой было неприятно. Напуганной, раздавленной, закаменевшей от шока, со спутанными волосами и в залитой кровью ночной рубашке. Страх парализовал вампирессу, невольно заставив перейти в темную форму и наполнив глазницы алым цветом, выдвинув клыки и украсив пальцы мощными когтями.
— Ты выбрала не лучшее время для истерики.
Медея наконец-то посмотрела на нее, повернув голову и прижавшись щекой к колену.
— Думаешь, тогда он не погиб?
— Его трупа мы не видели, пепел мог остаться от кого-то еще. — Селеста мгновенно поняла, о чем шла речь. — Артак, Палтин, Тик… В монастыре хватало вампиров.
