Ровно в девять часов двери внутренних покоев растворились и император в сопровождении императрицы, наследника и прочих лиц царской фамилии с их воспитателями графом Строгановым и графиней Ливен вступил в зал. Он шел впереди всех, под руку с императрицей.
Грозно оглядываясь по сторонам и фыркая, император резким движением снял с рук краги и вместе со шпагой передал в руки дежурному камер-пажу. Он сел за стол первым, по правую его руку села императрица, по левую — великий князь Александр Павлович. Прочие приглашенные заняли приготовленные для них места.
Во время ужина великий князь Александр Павлович был молчалив и задумчив. Император, наоборот, был чрезвычайно весел и разговорчив. Заметив молчание наследника, он спросил:
— Что с вами, сударь, сегодня?
— Государь, я чувствую себя не совсем хорошо.
— Ну, так поговорите с доктором и берегите себя. Надо останавливать недомогание с самого начала, чтобы помешать превратиться ему в серьезную болезнь.
Великий князь ничего не ответил, поклонился и потупил глаза. За ужином в первый раз был поставлен на стол новый прибор, украшенный видами Михайловского замка. Император был восхищен и многократно целовал рисунки на фарфоре.
— Это счастливый день в моей жизни, — повторял он.
Случалось, что, когда государь был в особенно хорошем расположении духа, к столу призывался придворный шут Иванушка, изумлявший иногда самого Павла смелостью своих речей. Но уже несколько месяцев, как шут заслужил немилость и был изгнан из дворца.
После ужина государь, перед тем как удалиться во внутренние покои, осматривал пажей. Оставшись довольным, он вывалил остатки конфет в дальний угол столовой и забавлялся тем, как мальчишки, толкая и обгоняя друг друга, старались набрать побольше лакомств.
Посмеявшись, император направился в покои Анны Петровны Гагариной. Там он всегда заканчивал вечер после ужина с императрицей.
Глухая дворцовая карета отвезла мальчишек, прислуживавших за царским столом, в Пажеский корпус. Когда они вылезли из кареты и вошли в переднюю, часы отбили десять ударов.
Глава тринадцатая. ТАК ДАЛЬШЕ ПРОДОЛЖАТЬСЯ НЕ МОЖЕТ
В восемь часов вечера, приняв рапорт от дежурных офицеров, Саблуков отправился в Михайловский замок. Он должен был отдать рапорт великому князю Константину как шефу полка.
Недавно ветер изменился и стал дуть с северо-запада. Потемнело. Повалил крупными хлопьями мокрый снег, он залеплял лицо сидевшего в санях полковника.
Саблуков подъехал к большому подъезду и вышел из саней. К нему приблизился камер-лакей императора.
— Куда вы идете, ваше высокоблагородие?
— К великому князю Константину.
— Пожалуйста, не ходите. Ибо я тотчас должен доложить об этом государю.
— Не могу не пойти, — ответил Саблуков. — Я дежурный полковник и должен явиться с рапортом к его высочеству. Так и скажите государю.
Лакей побежал по лестнице на одну сторону замка, а Саблуков поднялся на другую.
Полковника не сразу впустили в комнату великого князя. Приоткрыв дверь, камердинер спросил:
— Зачем вы пришли сюда?
— Вы, кажется, все здесь сошли с ума! Я дежурный полковник, — сказал Саблуков.
Тогда камердинер отпер дверь.
— Хорошо, войдите.
Князь Константин находился в передней. Он был очень взволнован. Саблуков тотчас отрапортовал ему о состоянии полка. В это время в приемную вошел великий князь Александр. Вид его поразил Саблукова: он пробирался крадучись, словно испуганный заяц. В эту минуту открылась задняя дверь приемной и вошел император, в сапогах и шпорах, с шляпой в одной руке и тростью в другой, и направился к собравшимся церемониальным шагом.
Александр поспешно убежал в свой кабинет. Константин стоял с испуганным лицом и руками, непроизвольно бьющими по карманам.
Саблукову показалось, что он похож на безоружного человека, очутившегося перед медведем.
Полковник, повернувшись на каблуках, отрапортовал императору о состоянии полка.
— А, ты дежурный, — сказал император, приветливо кивнул головой, повернулся и пошел к двери.
Когда за ним дверь захлопнулась, из своего кабинета снова вышел Александр и произнес:
— Вы ничего не знаете?
— Ничего, ваше высочество, кроме того, что я дежурный вне очереди.
— Я так приказал, — подтвердил Константин.
— Мы оба под арестом, — сказал Александр.
Саблуков засмеялся.
— Отчего вы смеетесь?
— Вы давно ждали этой чести.
— Да, но не такого ареста, какому мы подверглись теперь. Нас обоих Обольянинов водил в церковь присягать в верности.
— Меня нет надобности приводить к присяге, — посмеивался Саблуков. — Я верен.
— Хорошо, — сказал Константин. — Теперь отправляйтесь домой и смотрите будьте осторожны.
Братья совсем не похожи друг на друга. Подозрительный и завистливый Александр — красивый, по-женски кокетливый юноша. Императрица Мария Федоровна наделила первенца своей внешней привлекательностью. Благодаря заботам бабки Екатерины он получил приличное образование. Константин похож на отца и видом и нравом. Физически сильный, несколько сутуловатый. Короткий нос вздернут кверху, на лице всегда недовольное выражение. Пучки волос над глазами заменяют брови. Неглупый от природы, он до конца своих дней остался полным невеждой.
Саблуков оставил дворец. Было ровно девять часов, когда он уселся в вольтеровское кресло в своем кабинете. Тревожные мысли осаждали его со всех сторон. Подозрения, появившиеся в последнее время, еще больше укрепились. Он хотел задремать, но не мог. В три четверти десятого его слуга Степан привел фельдъегеря.
— Его величество желают, чтобы вы немедленно явились во дворец.
— Очень хорошо, — сказал Саблуков и велел подать сани.
Хотя императорский вызов с фельдъегерем был плохим предзнаменованием, но Саблуков не имел дурных предчувствий. Через десять минут он добрался к своему караулу, как мы говорили, стоявшему у дверей в спальню императора.
— Что-нибудь случилось? — спросил Саблуков.
— Все благополучно, — отрапортовал корнет Андриевский.
В десять часов пятнадцать минут часовой крикнул «Караул, вон». Караул вышел и выстроился. Император показался из двери спальни в башмаках и чулках. Впереди бежала любимая собачка. За ним шествовал генерал адъютант Уваров.
Император Павел подошел к Саблукову, стоявшему в двух шагах от караула, и сказал по-французски:
— Вы якобинец?
