— Тихая она, нелюдимая и не белоручка вовсе. Работы, сталбыть, совсем не чурается.
— Работы? — недоуменно переспросил экзекутор. Жена старосты кивнула:
— Цельный день в огороде ковыряется. Все одно ей в чьем, и платы за помощь не просит. Вы токмо не подумайте, ваша милость, никто ее работать не просит и уж тем паче не принуждает. Она сама. Поначалу-то она с вами сидела, а потом вышла, походила по улице и за огород взялась.
«Монашеское воспитание», — подумал ди Тулл.
Из тех скудных сведений, что ему сообщили о «трофее» до того, как все началось, было ясно: Яну тайно держали в небольшом монастыре, затерянном в глухомани. Там девушка жила под неусыпной опекой десятка монахинь и под охраной четырех рыцарей ордена Очищающего Пламени.
И монахини, и рыцари уже мертвы. Как мертва его дружина — одна из лучших, состоявших на службе Башни. Как мертв легенда братства — Ворон, знаменитый рыцарь и опытный боец, на четвертом десятке лет вдруг открывший в себе магические способности и ставший боевым магом. Как мертвы все братья-экзекуторы, принявшие последний бой в Башне, некогда считавшейся неприступной и несокрушимой.
Все мертвы… Он еще долго не устанет повторять себе это снова и снова.
Все. Мертвы. Потому что своими жизнями выкупили право на жизнь для этой девочки.
И для него заодно…
Кастор не знал, в чем сущность и истинное предназначение «трофея». Равно как и не знал он, что тринадцать лет назад для того, чтобы решить ее судьбу, в условиях строжайшей секретности собирался Великий Совет Строгой Церкви, протоколы которого никогда не вносились в церковные анналы. Но даже круглому дураку было бы ясно, что тайна девушки, оплаченная столь многими смертями, стоит того, чтобы за нее драться против всего мира.
— …словно монашка какая. За все время даже слова не вымолвила, — продолжала рассказывать хозяйка, не замечая, что постоялец уставился в одну точку и сосредоточенно
думает о чем-то своем.
Кастор тряхнул головой. Он еще узнает, что такого замечательного в его спутнице. А пока достаточно, чтобы она просто находилась рядом.
— Где она сейчас? — прервал он жену старосты. — Кто?
— Девушка! Приведите ее сюда!
— Ах! Да-да, сей же час, вашмилость!
Несмотря на свою тучность, селянка проворно развернулась и выбежала из комнаты. Кастор осторожно спустил ноги на пол. После трех дней, проведенных в беспамятстве, мышцы казались вялеными. Старший экзекутор попытался встать, но в глазах потемнело — приступ слабости заставил его вновь опуститься на подушки. Кастор в раздражении стукнул кулаком по бедру. Мощи Архангелов! Сейчас силы ему нужны как никогда.
Оглядевшись, ди Тулл обнаружил, что нигде не видит своей одежды. А встречать обнаженным девушку, выросшую в строгом монашеском воспитании, было несколько… неправильно. Вздохнув, рыцарь с ворчанием залез под одеяло, стараясь лечь так, чтобы не потревожить забинтованное плечо.
Надо было сначала потребовать камзол!
Кастор ди Тулл рассчитывал покинуть деревню в тот же день, однако хворь не позволила его планам осуществиться. Старший экзекутор был высоким и крепким мужчиной, его железный организм восстанавливался с каждым часом, силы быстро возвращались. Но, все же не настолько быстро.
К вечеру ди Тулл понял, что как бы то ни было, а ему придется провести еще день-два в тишине и покое. Безусловно, это было более чем рискованно, но выбора не оставалось. Окончательно Кастор склонился к тому, чтобы задержаться в Мышиных Норках, после обещания старосты Ведлига предоставить им с Яной повозку, лошадь и провожатого, как только закончится ярмарка в Минфелде. По словам старика выходило, что отправившиеся на ярмарку мышенорцы вернутся к исходу четвертого дня. За это время раны ди Тулла должны были поджить, а силы восстановиться.
Увы, планы рыцаря-экзекутора и старухи-судьбы вновь не совпали.
Утром четвертого дня ди Тулл, сидя в одиночестве в доме старосты (домочадцы и Яна работали в поле) и уныло размазывая овсяную кашу по дну глиняной миски, услышал конское ржание и испуганные крики детей. Привычка опередила мысль: прежде чем задаться вопросом, что случилось, Кастор был уже на ногах. Схватив пистолет, он прокрался к окну и осторожно выглянул на улицу.
Шесть адских Герцогов!
Посреди деревушки гарцевали семь… нет… восемь всадников. Аркебуз рыцарь при них не заметил, но пара-тройка пистолетов на всю компанию непременно найдется. Один всадник — шляпа не скрывала выбивавшихся рыжих кудрей — по-кошачьи изогнулся в седле и что-то сказал стоявшему рядом человеку. Лицо последнего блестело от пота как стеклянное, пустой рукав уныло болтался; судя по всему, незадачливый житель Мышиных Норок всю дорогу бежал, держась за стремя. Имени бывшего солдата Кастор так и не вспомнил, зато догадался, почему не видел того в деревне последние два дня. Однорукий уехал на ярмарку.
Рыжеволосый всадник что-то рявкнул и поднес кулак к носу калеки. Тот насупился и с несчастным видом ткнул пальцем в сторону дома старосты. Прямо на окно, из которого выглядывал экзекутор.
Чертов предатель!
Плохо дело.
Первым его порывом было уложить рыжего всадника выстрелом из пистолета, но Кастор сдержался. Наскоро прикинул свои шансы. Восемь к одному — расклад из рук вон неважный. А если учесть, что он далеко не в лучшей форме, — и вовсе скверный… особенно если незваные гости знают, с какого конца браться за шпагу!
Долго думать ему не позволили. Один за другим всадники спешились и двинулись к дому. Рыжий шел первым, остальные следом, сбившись в кучу. Промахнуться в них не смог бы и слепой. Возможно, если бы ди Тулл увидел, как рыжий главарь, оглянувшись на своих спутников, скривился так, что было понятно — особых талантов он за ними не видит, — рыцарю стало бы чуть легче. Но все равно — восемь здоровых вооруженных мужчин против одного и раненого — перебор.
Подкравшись к двери, экзекутор обнажил меч и приготовился разить первого, кто войдет (заряд в пистолете стоило поберечь).
Вежливый стук застал его врасплох.
— Послушайте, уважаемый, — донесся снаружи высокий насмешливый голос- Насколько я могу предположить, вы заняли глухую оборону и готовы пустить кровь одному-двум
моим людям? Полагаю, это лишнее. У меня есть другое предложение — выбросьте в окно свое оружие, и спокойно сядем за стол.
Кастор затаил дыхание.
— Возможно, вы не захотите меня послушать, но поверьте, от этого будет только хуже, — продолжал голос- Понимаете? Причем вам будет хуже в последнюю очередь. Первыми же в этом убедятся люди, давшие вам приют. Клянусь всеми святыми, я сгоню их к этому крыльцу, а затем буду подводить к дверям и кончать одного за другим.
— Чрево мессии… — пробормотал за дверью другой голос, густой и хриплый. — Он сделает это.
— А когда здесь не останется, кого убивать, мы запалим дом, — продолжал насмешливый голос- И вам придется выползти. Или, если угодно, выкашлять свои легкие в дыму. Все равно вы окажетесь в моих руках, вся разница в том, сколько это займет времени… и сколько людей проторят вам путь в преисподнюю.
