— …а когда дворянин ушел, тот, рябой, снова Зиффу говорить начал. Тихо, как змея, шипел: мол, поведешь моих друзей к себе в деревню и укажешь, где рыцарь. Он-де государственный преступник, в трех княжествах вне закона объявлен, а девка — та и вовсе ведьма, даже Черной Церковью проклятая. Если все гладко будет, тебя, говорит, монетой побалуют. А нет… Тут я совсем притих: слышу, он нож вытащил. И говорит, как яд льет — был ты безруким, станешь еще и безглазым. И друзья тебе компанию составят, чтоб в потемках одному блуждать не скучно было. Это он про отца с кузнецом, значит. После появился рыжий… — Паренек на мгновение запнулся, видимо вспомнив, что недавно убил человека.-…Рыжий тот уже с людьми был. Они наших во двор вытолкали, даже вещи забрать не дали, на телегу посадили, сами верхом двинулись. А я все под столом сидел. Отец про меня и словом не обмолвился. Я тогда сам все понял. Уилл, сказал бы мне отец, надо рыцаря предупредить! Долг кровный отдать! Ну, я и побежал что было духу. Но только они конные, а я — хоть и напрямик, по тропам известным, да все-таки пехом. Обошел их совсем чуть-чуть.
— Раз обошел, что ж сразу не предупредил? — Так ведь я ее первой встретил! И сразу в лес вывел, по-тихому, чтоб никого не заполошить.
— Ее?
Вслед за мальчишкой Кастор перелез через огромное рухнувшее дерево с вывороченными корнями, сделал шаг и… едва не наступил на голову человеку. Тот прятался в образовавшейся после падения дерева яме, прикрытой сверху еловыми лапами. На мгновение экзекутор почувствовал себя так, словно получил удар под ложечку: ни вздохнуть, ни шевельнуться.
Из ямы на него испуганно смотрели небесные глаза Яны.
«Трофей»… то есть она, девушка, — здесь! Ей ничего не грозит. Ни похотливые лапы наемников, ни их ножи!
— Отец у меня что говорит? Чего люди не знают, того и разболтать не могут! — Мальчишка улыбался.
Кастор молчал.
— Только думал, успею вас предупредить раньше, чем эти прискачут, да не вышло, — добавил Уилл виновато.
Яна поднялась на ноги, раздвинула ветки и неуверенно улыбнулась экзекутору. Голубые глаза казались бездонными. Ди Тулл вдруг почувствовал разом и жалость, и нежность к этому юному созданию, почти еще ребенку, волей судьбы оказавшемуся в водовороте страшных событий.
Эти чувства застигли рыцаря врасплох. Беззащитная и одинокая. Одна против враждебного мира, где даже он, ди Тулл, был ей не столько друг и защитник, сколько свирепый сторожевой пес, охраняющий хозяйское добро. Просто солдат, заинтересованный в том, чтобы она оставалась возле него как можно дольше. Человек, готовый отдать ее на поругание толпе мародеров, лишь бы это позволило выиграть время, необходимое для ответного удара. «Трофей»…
Он сцепил зубы и помотал головой, пытаясь отогнать непрошеные мысли. Не вышло. Злые и безжалостные, они жалили его изнутри, как разъяренные осы. Быстро же рыцарь Башни превратился в того, кем был до вступления в братство! В хладнокровного и расчетливого корсара, чье имя, несмотря на юные года, некогда гремело над Западными морями. В циничного наемника, на пару с Тасканьо резавшего глотки всем без разбора, лишь бы за то платили.
А ведь считается, что, вступая в орден, ты навсегда хоронишь свое прошлое…
Вспомнив, кому он обязан спасением девушки, Кастор повернулся к Уиллу и в порыве благодарности схватил парнишку за плечи.
— Парень, да ты понимаешь, что ты сделал?! — закричал Кастор, тряся его, как игрушку. — Понимаешь?!
— Я же как лучше хотел! — перепугавшись, залепетал Уилл. — Ваша милость! Вы же мне жизнь спасли… там, в амбаре… ой, больно!
Опомнившись, Кастор отпустил мальчишку. Привалился спиной к огромным корням.
— Мальчик мой, — произнес он медленно. — За спасение жизни ты со мной сегодня рассчитался сполна. И теперь уже я перед тобой в неоплатном долгу. Слышишь?!
Вспомнив о кошельке, взятом с трупа рыжего убийцы, ди Тулл полез в карман. Затем высыпал на ладонь больше половины содержимого.
— Это тебе. Глаза парнишки округлились — он, наверное, никогда не видел столько золота. Собственно, он вообще золотые монеты видел лишь пару раз в жизни, на ярмарке, и даже не представлял толком, что за богатство свалилось на его голову. Кастор невесело улыбнулся: он-то понимал, что такие деньжищи никому в Мышиных Норках и не снились. Крестьяне рождались, жили, платили подати медью и серебром и умирали, так никогда и не подержав в руках желтого металла.
Впрочем, учитывая, сколько зла приносит золото людям, может, оно и к лучшему.
— Думаю, здесь хватит, чтобы покрыть весь ущерб, что нанесут эти… наемники, — сказал ди Тулл. — Спрячь и никому не показывай: отдашь отцу, когда все уляжется. Я понял, он у тебя мужик сметливый, придумает, как с толком распорядиться.
— Ясное дело! — горделиво кивнул паренек. Он совсем освоился рядом с рыцарем.
— А вы, ваша милость, глядите: чтобы на Змеев тракт вы браться, надо по левую руку забирать, пока в болотину не упретесь. А там, коли тропы не знаете — так откуда вам и знать-то? — просто края держитесь. Крюк, конечно, будет изрядный, но все одно на дорогу выйдете. Я бы и сам проводил, но мне надо мамку с сестрой проведать. Я ведь их это тоже… на всякий случай из деревни вывел. Самыми первыми, значит.
Ди Тулл не сдержал усмешки.
А мальчишка-то далеко пойдет: не трусливого десятка, расчетливый и циничный, готовый на все ради тех, кого считает близкими. Чтобы обезопасить мать и сестру, он не стал поднимать переполох в деревне, справедливо рассудив, что, пока будут гонять чужих матерей и сестер, его родных никто не хватится. А чтобы защитить себя от мести соседей — подстраховался: рыцаря с леди вывел. Спасал, мол, жизнь высокородному нобилю, потому прочих предупредить не успел!
Кто же за такое спросит?
— Спасибо. А теперь беги давай. Возле нас оставаться долго — опасно.
Напоследок бывший старший экзекутор протянул ладонь и, как равный равному, пожал мальчишке руку. Тот заулыбался, важно расправил плечи, затем повернулся и исчез в чаще.
Ди Тулл посмотрел на Яну:
— Идем?
Впервые со дня их встречи это был не приказ, а вопрос.
Кастор вдруг понял, что, несмотря на все неприятности, доставленные девчонкой, он больше не хочет вести себя с ней как с одушевленной куклой. Как с «трофеем». Кто из ныне живущих был ей сейчас ближе, чем он? Конечно, ее будущее — полная неопределенность, что с ним, что без него, но… женщине все-таки нужна крепкая мужская спина, за которой можно укрыться. И потом, разве с момента гибели Башни он перестал быть рыцарем?
Экзекутор протянул руку и осторожно взял девушку под локоть. Задумавшись, он даже не заметил одной странной вещи: левое плечо с какого-то момента перестало болеть. Совсем.
И больше оно болеть уже не будет — на месте подживающей раны не осталось даже крохотного шрама. Точно раны никогда и не было. Кастор убедится в этом позже. Всего-то через пару часов.
