– К черту великих лордов нашей страны! – прорычал Гарольд чуть слышно. И уже громче прибавил: – Мне просто до смерти надоело слушать, как восхваляют ничтожного мальчишку, которого изгнали из нашей деревни. Или вы забыли, что он с нами сделал?
– С тобой сделал, ты хотел сказать, – поправил другой юноша. – Это ты настроил нас всех против него, если помнишь.
– Вас не трудно было повести за собой, Джозеф, сын пекаря. Тебя и твоих дружков-крестьян.
– Ну, мы-то с тех пор уже успели понять, что ошибались. Эндрю – великий воин. Тебе следовало бы гордиться тем, что он родом из нашей деревни, как и говорит добрый монах. О нем поют менестрели и в Челмсфорде, и в Лондоне. Нет смысла цепляться за старую вражду, Гарольд. Давно пора отринуть злые устремления.
Но Гарольд не мог так просто отказаться от черных мыслей о мести, которые пробуждало в его разуме одно лишь упоминание об Эндрю. Он был твердо намерен убить своего врага, даже если его потом за это повесят. День за днем сын мясника упражнялся с луком. Мысль об убийстве навязчиво завладела его сознанием. Наконец ему удалось натянуть тетиву как положено и выпустить длинную стрелу. Всего через неделю он сумел подстрелить зайца. Стрела была пущена с такой силой, что зайца пригвоздило к стволу дуба.
– Только попробуй вернуться домой, проклятый Эндрю из Крессинга, – пробормотал Гарольд, вытаскивая стрелу из тушки зайца, – и ты увидишь, какой подарочек я для тебя припас. Рыцарский титул не убережет тебя от пущенной стрелы. Как и твои доспехи. Я пришпилю тебя к дверям амбара и оставлю болтаться на радость птицам…
Роберт де Соннак провел некоторое время в Венеции, обсуждая торговые дела с местными купцами, и вдруг получил сообщение от приятеля в Константинополе, в котором говорилось о том, что его дочь находится в этом славном городе. Он был потрясен и изумлен сверх всякой меры. Как вышло, что Анжелика оказалась во многих тысячах миль от дома, в котором он ее оставил на попечении своей сестры? У благородного рыцаря было много вопросов, на которые он желал получить ответы как можно быстрее, поэтому Роберт, изрядно обеспокоенный и встревоженный, выехал из Венеции на следующий же день.
Прибыв в Константинополь, он немедленно направился к дому своего приятеля, который жил неподалеку от порта в великолепном особняке в мусульманском стиле. Там он встретился со своим другом, турецким купцом, торговавшим красками, и, умоляя простить его поспешность, выразил желание как можно быстрее увидеть свою дочь, отказавшись прежде выпить чаю с хозяином. Тот ответил, что не усматривает в этом никакого оскорбления и подождет, пока отец и его дитя не встретятся. Обменяться приветствиями и благодарностями в соответствии с обычаями обеих культур и верований можно будет позже.
Роберта провели в комнату, дверь в которую находилась на противоположной стороне внутреннего дворика, украшенного фонтанами, миртовыми деревцами и бассейнами. Там он и нашел свою дочь – с коротко обрезанными волосами, рано повзрослевшим лицом, осанкой слишком решительной и не подобающей юной девице, в простом белом наряде, но по-прежнему прелестную. Он видел, что Анжелика осталась прямолинейной и решительной особой, с которой он не так давно простился, но в ее глазах появилось новое, взрослое выражение. Роберт заключил дочь в объятия, радостно шепча ей на ухо:
– Слава богу, ты в безопасности.
Это заявление красноречиво свидетельствовало о его привязанности к дочери, поскольку большинство отцов первым делом принялись бы выяснять, сохранила ли девица невинность.
Отстранив непослушную дочь, Роберт снова вгляделся в ее черты:
– Ты переменилась, дитя мое. Ты цела? Здорова?
Анжелика неожиданно разразилась слезами и снова прижалась к отцу, а затем вытерла щеки рукой и произнесла:
– Как я рада видеть тебя, отец! – Она улыбнулась, и ее глаза засияли. – Отец мой, в твоем присутствии я сразу чувствую себя в безопасности. Ты так силен и храбр! Мне кажется, ты никогда не знал страха!
Сэр Роберт улыбнулся в ответ:
– Я испытывал страх, дитя, много раз – но ты даже представить себе не можешь, как я рад видеть тебя, Анжелика. Когда я получил эту записку… – Его лицо тут же посуровело. – Анжелика, скажи, что ты делаешь здесь? Ты приехала по морю? По суше? И где твоя тетя? Где мои слуги? И лакеи? Не говори мне, что ты здесь одна, без их забот и внимания! И что ты сотворила со своими прекрасными волосами?
– Нам лучше присесть, отец, потому что это долгая история.
Как только они устроились удобнее, хотя у Роберта по-прежнему было тревожно на душе, Анжелика начала рассказывать:
– Прежде всего должна тебе сказать, что милостью Божьей Матери Девы Марии я цела и невредима, хотя мне пришлось пережить множество приключений и не раз я была на волосок от смерти…
Услышав это, Роберт резко выдохнул, но не стал прерывать повествование дочери, позволяя ей спокойно рассказать о своем путешествии и невзгодах.
– И такая удача объясняется в первую очередь тем, что мне пришлось переодеться мальчиком…
Пока Анжелика спокойно и хладнокровно описывала свои приключения, Роберт почувствовал, как в его душе нарастает изумление, вызванное удивительными событиями, в которых его дочь принимала участие, а вместе с ним и обжигающий гнев. К тому времени, как она закончила свой рассказ, он внутренне кипел от ярости, хотя, по своему обыкновению, ничем не выдал своих чувств. Если бы его племянничек в этот миг был поблизости, он тут же лишился бы головы, снесенной одним ударом рыцарского меча. В любом случае мальчишка должен был умереть, и Роберт горячо молил Бога лишь об одном – чтобы мерзавца сразила рука оскорбленного отца. Ничуть не меньше он был зол и на свою сестру и всерьез задумался, сможет ли он сдержать себя и не расправиться заодно и с ней. Его дочь, его несравненная Анжелика, пережила страшное испытание и лишь милостью Божьей осталась цела и невредима. За преступлением должно последовать возмездие. Роберт твердо решил расправиться с обидчиками. Такое вопиющее нарушение всех правил и
приличий, наглое вторжение в его семью и дом нельзя оставить без наказания. Их ожидали кровавые времена, если все случится согласно его воле.
– Что ж, дочь моя, – произнес рыцарь, – нам следует вернуться домой. Я сейчас вернусь к своему другу, хозяину дома, и поблагодарю его за помощь и гостеприимство… Кстати, как ты очутилась здесь?
– Ты забываешь, отец, – с улыбкой произнесла Анжелика, – что я всегда помогала тебе с книгами и письмами. Я запомнила имя аль-Джебеля, человека с гор, когда мы производили расчеты, и то, с какой привязанностью ты говорил о нем. Когда мы прибыли в Константинополь, я еще была мальчиком и могла свободно бродить по городу. Я расспросила местных и нашла его. Твой друг принял меня в свой дом и тут же начал наводить справки о тебе, отец.
– Добрый друг, – произнес Роберт. – Настоящий друг. Я должен щедро вознаградить его.
– Если я успела хоть сколько-нибудь узнать его, то он не возьмет награды.
