Наклонив голову, скрестив в знак смирения на груди руки, проходили рыцари мимо великого литовского князя.
Ягайла обратил внимание на двух рослых рыцарей. Они шли рядом, опустив глаза в землю. Ягайла успел подумать, что хорошо бы таких богатырей иметь в своей охране. В эту минусу один из них выхватил спрятанное в плаще короткое копье и бросился на князя. Мелькнув словно молния, телохранители смяли конями немца. Великий князь пришел в неистовство. Не помня себя от гнева, он выхватил меч и отсек голову высокому рыцарю.
— Рубите изменников! — выкатив глаза, крикнул Ягайла.
Началась расправа. Телохранители обрушились на безоружных немецких рыцарей. Несколько человек упали, обливаясь кровью.
Князь Скиргайла подскакал к брату и, нагнувшись, тихо сказал:
— Помни о княжеском слове!
— Довольно! — опомнившись, крикнул Ягайла. — Остальных заковать в цепи!
Начался праздник победы. В крепостных подвалах нашли много съестных припасов и напитков. Вокруг замка горели костры. Воины пили и ели сколько хотелось. Тела убитых еще валялись во множестве, стонали раненые. Русские попы отпевали своих воинов, в небо поднимался дым от кадильниц. Раненых укладывали на телеги, подостлав сена. Словно тени, двигались жрецы; у каждого через плечо на ремне висела большая баклага с водой. Они утоляли жажду раненых, оказывали им помощь.
Опасаясь разгрома, великий маршал Конрад Валленрод увел свои войска. Победа литовцев была полная. Сто пятьдесят рыцарей немецкого ордена и много рыцарей из других стран были убиты… На поле боя осталось множество кнехтов и полторы тысячи простых ратников. Мощь ордена была сломлена, и рыцари отброшены от границ Литвы.
Ночью в присутствии жреца Палутиса и всех остальных жрецов Витовт принес клятву верности великому князю. Ярко горели смолистые факелы.
Жрецы подвесили на колья огромного живого быка. Князь Витовт бросил в него нож и попал в жилу, брызнула кровь. Князь вымазал кровью руки и лицо и торжественно произнес клятву. Жрецы, обмакнув пальцы в кровь, хором запели священную песню.
Под песню жрецов Витовт отрубил быку голову и медленно прошел между его туловищем и головой.
Через несколько дней после победы, 23 августа 1384 года, князь Витовт был крещен в Рождественском монастыре возле Трок и наречен в православии Александром.
Великий князь Ягайла передал новокрещенному пергамент на владение Берестьем, Драгичином, Гродной, Белостоком, Суражем, Луцком и другими городами. Троки, вопреки обещанию, Ягайла оставил за своим братом Скиргайлой.
В столице Вильне победа над рыцарями была отпразднована торжественно. Праздновали и примирение великого князя Ягайлы с князем Витовтом.
Две недели длилось пиршество…
Проснувшись на мягкой постели в своей спальне, Ягайла услышал за дверью собачий лай. Откинув бархатный полог, князь толкнул голой пяткой стремянного, храпевшего на медвежьей шкуре, и велел отворить дверь.
Радостно повизгивая, ворвалась любимая охотничья собака Змейка и бросилась к хозяину. Великий князь был очень доволен. Он приласкал собаку, встал, подошел к окну и увидел родной лес.
Держалась теплая солнечная осень.
Ягайла почувствовал приятное волнение, как-то сразу охватившее его. «Кабаны жируют в лесах, в этом году на желуди урожай», — подумал он и понял, что настала пора поохотиться.
Глава двадцать пятая. МОСКВА, ЩИТ ЗЕМЛИ РУССКОЙ
Князь Дмитрий, большой и грузный, сидел под образами в просторной гридне, пропахшей смолой. Янтарные капли обильно сочились из свежих еловых бревен. Дом ставили в прошлом году, после ухода из Москвы Тохтамышевых полчищ.
Перед князем на столе, покрытом красным сукном, стояла запотевшая серебряная чаша с холодным квасом.
В гридне было жарко. С вечера Москву прихватило морозцем, и княжеские истопники постарались, натопили печи. А под утро на дворе потеплело, будто снова вернулось лето.
Князь расстегнул ворот просторной холщовой рубахи, сопел и отдувался. После Куликовской битвы он еще больше пополнел. Но не от здоровья шло дородство, а от сердечной хвори.
Тяжел стал князь, но по-прежнему ходил быстро и поворачивался круто.
Рядом с князем сидел окольничий боярин Федор Андреевич Кобыла, ведавший посольскими делами. Родом он был прусс, прадед его, Камбила Дивонович, владел обширными землями в Самбии и Земландии. Но пришли немецкие рыцари, и Камбила Дивонович после многих кровавых боев покинул свою землю и выехал на Русь, к великому князю Александру Невскому. На Руси имя Камбила переиначили на свой лад и стали прозывать его Кобылой.
Боярин Федор Андреевич служил верой и правдой, Дмитрий любил его за светлый ум, за твердость и прямое слово.
Заметив, что князь мучается от жары, боярин распахнул окно. Ветер вдохнул в горницу густой запах хвойного леса. Где-то близко пропел горластый петух и кудахтали куры.
— Спасибо, Федор Андреевич, — сказал великий князь, — ты всегда вперед меня успеваешь.
Дмитрий посмотрел на зеленевшие вокруг Москвы еловые леса, на синее небо, на темные воды реки, на людей, толпившихся на торгу, и задумался. Мысли князя уплывали в орду, к сыну Василию. В прошлом году Василий повез большую дань хану — восемь тысяч серебряных рублей, — а Тохтамыш оставил его заложником в орде.
Тяжело, беспокойно на душе у Дмитрия. Несмотря на свои совсем не старые годы, он часто стал задумываться о смерти, скрывал даже от близких свое больное, ослабевшее сердце. Пусть все думают, что князь здоров и проживет еще долгие годы…
По ночам, пересиливая тупую боль в груди, князь Дмитрий думал о русской земле. Все ли он сделал, может ли спокойно умереть?
Часто он видел свою смерть, себя — лежащим под иконами, видел, как с плачем припадает к его ногам верная Авдотьюшка, а дети жмутся в углу и пугливо смотрят на неподвижное отцовское тело.
И тут же приходила мысль: «Что станет за моей смертью? Что сделает рязанский князь Олег, тверской князь Александр, как поведут себя литовец Ягайла, татарский хан и немецкие рыцари?» Московский князь старался заглянуть вдаль, постичь, что таится в тумане будущего.
«Разве я жил? — думал князь. — Я всю жизнь ждал. И все же дождался своего часа — разбил татарского хана, заклятого врага. Я могу умереть спокойно, — утешал он себя. — Но сколько осталось дел!» Хотелось еще многое свершить, облегчить первые шаги своему наследнику. Только бы не ошибиться! Неверный шаг может погубить все, отбросить назад.
После Куликовской битвы московский князь стал подумывать о Малой Руси, находящейся под Литвой. Надо избавить всю русскую землю от плена и разорения…
В прошлом году от полоцкого князя Андрея Горбатого в Москву прискакал боярин Федор Тризна и предложил выступить вместе против литовца Ягайлы.
