— Я чуть с ума не сошел…
Теон помалкивал, но, когда Ник выпустил Клео, телохранитель тотчас оказался подле нее. Лицо у него было такое, что принцесса опять съежилась и едва не поползла прочь.
— Теон, я…
Он поднял руку:
— Не хочу ничего слышать. С тобой все хорошо — и хватит об этом.
— Но я…
— Принцесса, довольно!
— Ты имеешь полное право злиться на меня…
— Мои чувства не имеют значения. Я должен доставить тебя домой. А теперь сиди смирно — нужно освободить тебя прежде, чем очухаются стражи, которых я вырубил…
На этом Клео закрыла рот, а Теон занялся ее путами. Он быстро расправился с веревками, но сдернул их так, что запястья Клео пострадали больше, чем за все время заточения. Принцесса молча вынесла это, а Теон вытащил меч и перерубил цепь.
— Остальное, — сказал он, глядя на кольцо, еще остававшееся у нее на ноге, — подождет кузнеца.
Потом ухватил ее за руку и вытащил из хлева наружу, на яркое солнце. Теплые лучи, коснувшиеся лица, — что могло быть приятней! Ник раскрыл сумку, — она бросила ее в момент похищения, а он подобрал, — выудил плащ и закутал Клео, чтобы не замерзла. Она поблагодарила его взглядом.
Не медля ни мгновения, они зашагали прочь от хлева, торопясь выбраться на дорогу. Всего в миле отсюда располагалась деревня — та самая, где Клео с Ником встретили Эйрин и расположились на ночлег в ее доме.
— Есть подходящий корабль, который может увезти нас домой, — сказал Ник. — Он отплывает завтра на закате, и мы станем его пассажирами, если поторопимся. Ты не успеешь оглянуться, Клео, как снова окажешься дома, в Ораносе. Все будет хорошо!
У нее заново похолодело внутри.
— Ничего не будет хорошо. Я не разыскала Хранительницу…
Теон кивнул Нику:
— Мне надо переговорить с принцессой наедине. Ты не отойдешь на минутку?
Ник посмотрел на принцессу:
— Клео?
Она кивнула:
— Все правильно, пусть Теон скажет, что думает. Тогда по возвращении мне останется выслушать только попреки отца.
«Выслушать попреки» было очень мягкой формулировкой. Без сомнения, ее ждало наказание гораздо серьезней. Она бы с удовольствием привела веские оправдания своим поступкам, но… В общем, стоило просто с высоко поднятой головой принять свою судьбу.
— Тогда я пойду вперед, в деревню, и раздобуду что-нибудь поесть, — неохотно проговорил Ник.
Теон твердо ответил:
— Там и встретимся.
В последний раз оглянувшись на Клео и убедившись, что Теон ни в коем случае не даст ее в обиду, Ник повернулся и быстрым шагом пошел прочь. Клео долго провожала его взглядом — просто потому, что не решалась поднять глаза на рассерженного телохранителя.
— Что бы ни случилось, я не раскаиваюсь в том, что отправилась сюда, — сказала она, когда шаги Ника стихли в отдалении. — Я поступила так, пытаясь помочь сестре, и меня гнетет только то, что ничего не вышло. Я знаю, ты полон презрения, и полагаю, отец был в ужасной ярости… — Она устало вздохнула. — Но я все равно должна была это сделать.
Когда она наконец отважилась повернуться к нему, то увидела, что выражение лица Теона разительно изменилось. Сквозь яростную суровость пробивалось что-то почти беззащитное.
— А еще, — прошептала Клео, — я страшно сожалею, что причинила тебе столько боли и хлопот… Я правда сожалею…
Он взял ее руки в свои:
— Я так за тебя беспокоился…
Он стоял совсем близко. Клео совершенно не ожидала такого.
— Я знаю…
— Тебя же убить могли.
— Теон, я о другом думала…
— Я тоже. У меня и сейчас голова не тем занята…
Клео вскинула глаза, и он накрыл губами ее губы, приникнув к ней в глубоком долгожданном поцелуе.
И это не был целомудренный дружеский поцелуй. В нем пылала истинная страсть, именно та, о которой Клео так долго мечтала. Ее сердце рванулось в груди, она обвила Теона руками, теснее прижимаясь к нему. Когда поцелуй наконец прервался, он отступил прочь, сосредоточенно глядя в землю, а между бровей залегла глубокая складка.
— Простите великодушно, принцесса…
Она прижала пальчик к его губам:
— Пожалуйста, не извиняйся.
— Я не должен был осмеливаться… Не смел предполагать, что, возможно, ты чувствуешь… — Он сглотнул. — Когда мы вернемся, буду просить твоего отца приставить к тебе кого-то другого. Я не только оплошал как телохранитель, но и попросту потерял право тебя охранять… Ты стала для меня чем-то большим, чем просто королевной… Всего несколько недель… и ты стала для меня всем…
У Клео перехватило дыхание.
— Всем?..
Он с видимым трудом поднял на нее взгляд:
— Всем.
Слезы обожгли ей глаза.
— Что ж, — сказала она. — Так даже проще.
Теон нахмурился:
— Не понимаю…
— Что ж тут непонятного? Я не могу выйти за Эрона. Я вообще ни за кого замуж не пойду. Отказываюсь раз и навсегда — и пускай отец говорит что угодно! — Ее сердце было готово разорваться. — Я была судьбой предназначена для тебя!
Дыхание Теона участилось, но выражение лица стало только серьезней.
— Но ведь я — простой стражник…
— А мне все равно.
— Но не твоему отцу. Для него это имеет значение, и очень большое.
— Ему придется смириться. А не то я снова сбегу. — Клео чуть улыбнулась. — На сей раз — с тобой.
Теон рассмеялся. Смех больше походил на низкий рокот, зародившийся глубоко в груди.
— Чудненько, — сказал он. — Итак, ты сообщишь отцу, что стражник, которого он назначил охранять свою дочь, стал причиной разрыва ее помолвки, и вот теперь-то все будет хорошо. Все счастливы, король поймет и даже не бросит меня в темницу…
— Может, и не поймет. По крайней мере, не сразу. Но я уж постараюсь его убедить, что другого выхода нет.
Теон помолчал некоторое время, вглядываясь в ее лицо.
— Значит, ты правда что-то чувствуешь ко мне…
— Ты спас меня. Но я и прежде… Я что-то знала о себе… о нас… только не догадывалась, что именно.
Каждое произнесенное слово было камнем, падавшим с ее души.
Теон покачал головой:
— Я не спас. Это Ник вычислил, где тебя держат. А я просто уложил караульщиков и высадил дверь.
Улыбка Клео сделалась шире.
— В Ника я не влюблена, — сказала она. — Так что мне все равно.
Теон вновь притянул ее к себе, на сей раз более бережно.
