Я подчеркнуто медленно обернулась назад. Землевладелец, держа мой кусок пирога, явно что-то демонстрировал повару, но, едва я на него посмотрела, мгновенно спрятал правую руку за спину. Взглянув еще раз на повара, этот сероглазый образец идеального во всех смыслах мужчины хмуро произнес:
— Позаботься о девушке, а позже я Аду пришлю.
И ушел… А я смотрела ему вслед и представляла, какое выражение лиц будет у всех женщин, когда я напишу, что это великолепие под именем Алессандро Девелри еще и восхитительно готовит…
От романтических мыслей меня отвлек жизненно важный вопрос, который я торопливо задала повару:
— А результат пребывания господина Девелри на кухне еще остался?
Повара рассмеялись, и Шед потопал к здоровенной камере холодогенератора.
— Остался, еще полпирога осталось. Алекс только утром пек, пришел весь дерганый, говорил, что какая-то ненормальная в подарок досталась, бросалась на него с репликами из любовных романов и…
Шед осекся, внимательно посмотрел на меня. Ну я это, я, и что теперь? Больше ставь и меньше думай. Эх, ладно.
— Да, это была я. У меня после наркоза побочный эффект имелся… вот.
С самой счастливой улыбкой принимаю от Шеда тарелку с внушительным куском пирога и от другого повара — чашку с чаем. Шед провожает меня в столовую, присаживается рядом.
— Да, удивила ты нашего хозяина, — повар по-отечески улыбнулся. — Алекс к таким женщинам не привык. У нас тут девушки обычно только вздыхают и стыдливо опускают глазки, а ты… Да и платье у тебя больше на ночную рубашку похоже.
— У ваших девушек время есть, — пробурчала я, пряча ноги под стол, — а меня завтра вышлют.
— И то верно, — Шед вздохнул, — щупленькая ты, откормить бы.
Я дожевывала пирог, и времени на ответ не было. Потом пришла Ада, терпеливо дождалась, пока я допью чай, и увела наверх в уже знакомую комнату. Несмотря на все заверения, что я спать нисколечко не хочу, кажется, я так и провалилась в сон, едва голова коснулась подушки.
* * *
Ночью проснулась от того, что в комнате кто-то был. Детство у меня наличествовало веселое, и просыпаться при малейшем шорохе я привыкла, но… чьи-то губы прикоснулись к моим губам как-то трепетно и нежно, и… я услышала тихие слова:
— Беги от меня… очень-очень далеко беги… и никогда не возвращайся.
— Я подумаю… а пирог потрясающий… в жизни не ела ничего вкуснее… — ответила я и почему-то снова уснула.
* * *
Утром меня разбудили, заставили переодеться в серое платье и повели куда-то вниз. Я сонно слушалась, размышляя над странным ночным сном. Оказалось, что космопорт у них подземный. Меня посадили позади второго пилота, пристегнули и помахали рукой. Сказка кончилась, а герой моего романа так и не пришел проводить меня. Двигатели взревели, и отчего-то мне было немного печально, почему-то улетать не очень хотелось… А ведь впереди меня ждали слава, успех и вообще…
На Тахди 329 мы прибыли через сутки, молчаливый пилот вывел меня в космопорт и спросил, до какой планеты купить билет. Я честно назвала космопорт на Инитире 442, и билет был куплен. Все так же не разговаривая, меня усадили на корабль, передали пакет и еще и деньги, видимо, чтобы до дома добраться могла, и пожелали счастливого пути.
Глотая слезы, я открыла пакет и обнаружила… маленький яблочный пирог, на котором маленькими карамельными звездочками было выложено: «Ты удивительная». И вот теперь я заревела в голос!
* * *
— Алекс, — Ада стояла рядом с его столом, — ее посадили на корабль до Инитире 442, Николас попросил персонал приглядеть за девушкой.
— Вот и прекрасно, — он снова погрузился в расчеты, всем своим видом демонстрируя чрезмерную занятость.
— А если все прекрасно, чего ты такой хмурый? — поинтересовалась доктор.
— Не выспался, — буркнул хозяин «Семи вершин».
— Угу, — Ада направилась к двери и уже на выходе со смехом произнесла: — Встал ни свет ни заря, дабы девушке тортик испечь!
Зло глядя ей вслед, Алекс прошипел:
— Не тортик, а пирог…
Объяснить свой поступок он не смог даже самому себе… Когда-то он начал сажать растения и осваивать азы кулинарии, чтобы избавиться от излишней агрессии… со временем его сад стал его личным увлечением, перестав быть вынужденной мерой психологической терапии. Готовить же он не любил, но почему-то вчера вернулся к данному способу успокоения, а сегодня… захотелось порадовать смешную девчонку, на чью улыбку он смотрел всю ночь, позабыв об ожидающей его невесте. Просто стоял и смотрел. Потом поцеловал, едва не разбудив, и снова смотрел, как она спит. Где-то в душе мелькнула надежда, что Лика вернется… что увидит его подарок и вернется, но… зачем? У него отныне есть невеста, есть обязательства. Глупой, такой непосредственной и веселой девочке лучше держаться от него подальше. И он не стал выяснять, до какой планеты ей был куплен билет, не хотел ничего знать о ней самой, понимая, что чем меньше знает, тем лучше… для нее.
* * *
Из секретной переписки акана Лестиана.
Сообщение для Ледяного Змея: «Lertee fertii ereju Artine» [«Иной объект покинул Артину»].
Сообщение для агента Эрадос: «Icoje rrewize Rina. Ye ferwertyi heerse» [«Продолжайте внедрение Рины. Я лично проверю иной объект»].
* * *
Яблочный пирог оказался полусоленым. Это потому что я сначала над ним ревела и только потом вспомнила, что его можно съесть. Народ несколько неадекватно на меня косился, но я давно поняла, что на народ не стоит обращать внимания.
В секторе ресторана устроилась за столиком и медленно жевала, запивая пирог остывшим чаем… Пирог все равно был соленым, потому что слезы текли не переставая… Кстати, карамельные звездочки я съела первыми… с горя… Они вопреки всему были сладкими.
— Милая девушка, я давно наблюдаю за вами и не могу остаться безучастным к вашему горю, — прозвучал старческий голос, и напротив меня уселся пожилой мужчина.
Незнакомец оказался светловолосым, худощавым, с цепким взглядом мутноватых голубых глаз. Этот очень цепкий, пристальный взгляд, да еще и улыбка фальшивая какая-то мне не понравились совершенно, и я пробурчала:
— Не надо ко мне приставать. И так настроение ниже уровня океана!
Он опешил, и в его глазах мелькнула ярость. Странный старик, костюм недорогой, вроде обычный пассажир, а вот лицо… Когда улыбается, как сейчас, то самый обычный старик, но мгновение назад… Знакомое лицо было.
— Дитя, вам так больно, что вы готовы весь мир оскорбить, — мужчина снова снисходительно улыбнулся.
Откуда же я тебя знаю, старик? А ведь знаю, у меня на лица идеальная память… профессиональная, так сказать. Точно знаю. Но когда улыбается — он другой совсем. Вот если бы опять взбесился…
