Глава 1. Долгауз
Лето 1876 года
Небо заволокли темные тучи. Моросил мелкий дождь. Во дворе с тяжелым скрипом распахнулись массивные ворота. Послышался звук хлыста, и за территорию психиатрической больницы медленно выехала повозка. Кажется, никому до этого не было никакого дела, кроме худенькой девушки, что стояла у окна. Наблюдая, как ворота закрылись вновь, она тяжело вздохнула.
Часы на стене пробили полдень, а это значит, что через несколько минут начнется обед. Так было всегда. Изо дня в день, без изменений и лишних сюрпризов.
Нина смотрела, как повозка неторопливо двигается по извилистой дорожке в сторону мрачного леса. Тощая кляча шла вперед по лужам, иногда фыркая на возглас извозчика.
Попадая колесом в глубокий ухаб, повозка наклонялась вбок, и пустые бочки стукались о бортик, так и норовя выпасть в грязь. Едва извозчик замахнулся кнутом, как тотчас застыл.
К нему навстречу ехал экипаж, запряженный четырьмя лошадьми. Похоже, знатный господин направлялся в долгауз.
– Прочь с дороги, – прокричал кучер. – Убирайся!
Извозчик направил свою клячу в сторону, послушно пропуская экипаж. Та не останавливаясь, проехала мимо, едва не зацепив край повозки.
Нина всматривалась в незнакомый экипаж. Обычно на дверцах был изображен герб знатного дома, которому он принадлежал. Однако никаких знаков отличия она не заметила.
Экипаж уверенно приближался к мрачным воротам, которые не спешили распахнуться перед неожиданными гостями. Должно быть, привезли новенького, сошедшего с ума от реальной жизни.
За спиной послышался звон колокольчика. Нина с некоторым сожалением отступила от окна и направилась к двери. Нужно было спуститься на первый этаж и помочь нянечкам. Некоторые душевнобольные отказывались принимать пищу из их рук. Иногда прятались под столом от своих страхов, вытягивая руку для получения еды, тем самым заслуживая неминуемого наказания.
Нина жалела несчастных и старалась им помочь. Ее голос действовал на них успокаивающе, и тогда они послушно выполняли ее просьбы.
В глубине дома послышался рев надзирательницы. Она была чем-то недовольна. Нина ускорила шаг. Спустилась по ступенькам вниз и бегом побежала по длинному коридору вперед.
Серые стены, деревянные полы и стойкий запах немытых тел. Пациенты, словно зомби, двигались в сторону столовой. Бритые головы, бесформенные балахоны с растерянными лицами. Казалось, им все равно, что происходит вокруг. Наверное, так оно и было.
Кто-то спрашивал у одной из нянечек, какого цвета радуга и можно ли ее коснуться, умеет ли радуга разговаривать и читать мысли.
– Отстань от меня! – рявкнула та в ответ и толкнула бедняжку в бок кулаком. – Шевелись быстрей в столовую, а то поколочу.
Нина пересекла коридор и остановилась рядом с надзирательницей. Это была высокая женщина с мужской фигурой и некрасивым лицом. Она никогда не улыбалась и была немногословна.
– Явилась, наконец, – и она кивнула в сторону длинного стола у стены: – Помоги разложить кашу в миски. Да поживей.
– Слушаюсь, Агния, – девушка опустила глаза и отступила.
Надзирательница проводила ее тяжелым взглядом. Затем отвернулась. Ее внимание привлекла шумиха у окна.
Тощий старичок с глубокими морщинами на лице прижимался к стене. Костлявыми руками прикрывая испуганное лицо, он тихо шептал что-то низкорослой женщине с растрепанными волосами и желтыми зубами. Женщина шипела на него, угрожая залепить затрещину.
До ушей надзирательницы долетели лишь последние ее слова:
– Убирайся с моего пути, таракан!
Старичок вконец испугался и вдруг заплакал. Жалкое зрелище, какие происходили здесь, в больнице, каждый день. Сумасшедшие нападали друг на друга в приступах бредовых идей или мощных галлюцинаций.
– Хватит!
Агния быстрым шагом направилась к кучке больных, к старичку, который от страха сел на колени. Ее он совершено не интересовал. Она лишь мельком взглянула на него. Надзирательница схватила за шиворот ту, что мучила его.
– Зоя, – выпалила она. – Посмотри мне в глаза.
Женщина лишь улыбнулась в ответ, затем сплюнула на пол.
– Оставь меня, я не закончила еще, – рассмеялась она истерическим смехом, который часто звучал в этих стенах.
В столовой воцарилась непривычная тишина. Больные застыли на своих местах, в то время как нянечки незаметно переглянулись. Злить Агнию было совершеннейшей глупостью, если не сказать больше.
– В мешок ее, – прошептала надзирательница и бросила ее на пол. – Сейчас же!
– Нет, не надо в мешок, умоляю.
– Я не повторяю дважды!
В столовую вбежал рослый мужчина в халате. Одним рывком он схватил ее и скрутил руки веревкой. Одна из нянечек принесла холщовый мешок, который тотчас надела на голову больной. Ловким движением погрузила женщину в ткань и завязала у ног.
Послышалось тяжелое дыхание сквозь плотную ткань. Лица несчастной не было видно, но было ясно, что она рыдает и пытается успокоиться. Через несколько минут она, наконец, размеренно задышала.
– Так-то лучше, – надзирательница окинула всех присутствующих внимательным взглядом. – Живо по своим местам, и чтоб ни звука!
Нянечки поспешили рассадить больных на широкие лавки у столов. Мужчина в халате кивнул в сторону мешка:
– Что с этой делать?
– Ничего, пусть пока посидит, успокоится. Если нет, привяжите к смирительной кровати. Я не собираюсь ни с кем нянчиться.
Он кивнул и направился в сторону коридора. Нина проследила за ним взглядом. Видеть подобное обращение с больными было для нее привычным делом. Однако до сих пор она не могла привыкнуть к этому. Как ни пыталась.
Зачерпнув поварешкой кашу, верней нечто напоминающее кашу, она быстро наполнила последнюю миску и протянула ее одной из воспитательниц, которая только что вошла. Та еле слышно прошептала, не привлекая излишнего внимания:
– Нина, тебя Павел Кириллович к себе зовет. Попросил передать, чтобы по возможности выглядела лучшим образом.
Девушка кивнула и поспешила в коридор. Выглядеть получше – значило выглядеть аккуратней и без синяков на лице. Если подобное случалось, больным следовало их скрывать под марлевыми масками.
Нина лишь пригладила белокурые волосы, которые часто торчали во все стороны. Затем быстро оглядела свой халат и направилась к черной двери в конце коридора.
Если сам управляющий долгауза ее зовет, значит, есть серьезный повод. Какой именно, она не знала, ведь в последние месяцы она вела себя абсолютно спокойно. Никаких дрязг и ругани с докторами. Она вообще была очень миролюбивым человеком.
