– Думаю, сейчас самое время ее нарушить, – мрачно изрек Максим.
Ника молчала.
– Это было связано с «Умным домом», верно?
– Да, – проговорила она. – Я безвылазно жила в одной из квартир этого дома полтора месяца. Они опробовали на мне свои инженерные выдумки, и все это время меня снимали видеокамеры. Они были повсюду. Полтора месяца вся группа наблюдала за мной, как за хомячком. Меня снимали постоянно – как я ем, сплю, моюсь, испражняюсь… Я… я чуть с ума не сошла. Все время думала о том, что видео со мной рано или поздно попадет в Интернет. Это было ужасное ощущение. Полтора месяца стыда.
– Ты что-нибудь знаешь о руководителях этого проекта? – спросил Максим.
Ника покачала головой:
– Нет.
– Но с тобой должны были заключить договор! – вступила в разговор Илона.
– Договор мне прислали по электронной почте. Деньги за участие в эксперименте перечислили на депозитный счет в Сбербанке.
– Кто же эти люди? – пробасил Широков. – Военные?
– Вряд ли, – сказал Максим. – Они бы нашли другой способ – не афишируя и не рекламируя свой «эксперимент».
– Тогда, может быть, террористы?
Широков повернул массивную голову и посмотрел на Розу Муратовну. Женщина сидела на полу, обняв сына и прижав его голову к своей груди.
– Ерунда, – сказал Максим. Он сидел на полу, прислонившись спиной к холодной, покрытой плесенью стене. – Террористами здесь и не пахнет. Ника, ты нам все рассказала?
– Что?
– Я спросил: ты все нам рассказала? Ведь было что-то еще, верно?
– Да, – выдохнула Ника. – Разработчики тестировали на мне «мемы».
– Что еще за «мемы»? – угрюмо спросил Широков.
– Я… не знаю, как это толком объяснить. – Она наморщила лоб. – Эти штуки воздействуют на наши органы чувств и… В общем, они приукрашивают действительность.
– Как это? – не поняла Илона.
– Представь себе, что ты сидишь в старой хрущевке, и вокруг тебя покосившаяся мебель, обшарпанные обои, сломанные стулья. «Мем» продуцирует микроволны, которые воздействуют на определенные участки твоего мозга, и вместо убогой хрущевки ты начинаешь видеть светлую, только что отремонтированную комнату с красивой мебелью.
– Куда же девается убогая хрущевка? – тупо спросил Широков.
– Никуда. Все остается на своих местах. Меняется только твое восприятие пространства.
– Мир «сквозь розовые очки»? – с усмешкой проговорил Максим.
– Да. Что-то вроде этого, – отозвалась Ника.
– Хрень какая-то, – хрипло произнес Широков. – Такое только в сказках бывает.
– В нашем доме тоже есть «мемы»? – спросила Роза Муратовна приглушенным, недоверчивым голосом.
Ника посмотрела на нее и покачала головой:
– Думаю, нет. Во время эксперимента выяснилось, что эти штуки несовершенны. И они… плохо действуют на людей.
– Они в самом деле меняли реальность? – спросил Максим.
– Да, но… все было грубым, нечетким, искаженным. Как дурная голограмма. В глазах все двоилось, начинала кружиться голова… А потом появились сильные головные боли.
– Я всегда говорил, что эти чертовы изобретатели сведут нас когда-нибудь с ума! – с чувством проговорил Широков.
Ника потерла пальцами виски.
– Эксперимент не прошел для тебя даром, верно? – спросил Максим.
– Да, – ответила она. – Остались побочные эффекты.
– Какие?
– У меня бывают галлюцинации.
– Галлюцинации? – удивленно повторила Илона. – Какие?
– Я не знаю. То есть… я не уверена.
– В чем ты не уверена?
Ника посмотрела сестре в глаза и негромко произнесла:
– В том, что реально, а что – нет.
– Значит, ты свихнулась, – констатировала Илона. – И все это ради денег на паршивую квартиру?
– Позволь тебе напомнить, что это ты напросилась мне в сожительницы, а не я к тебе, – сухо сказала Ника. – И когда ты это делала, квартира не казалась тебе такой уж паршивой.
– Ты обменяла мозги на деньги, – напомнила ей Илона. – Я бы никогда на это не пошла.
– Ты бы и не смогла, – с угрюмой усмешкой пробасил Широков. – Для этого нужны мозги, а у тебя их нет.
– Знаете, что самое страшное в моем положении? – проговорила вдруг Ника.
– Что? – спросила Илона.
Та рассеянно улыбнулась и сказала странным, чуть виноватым голосом:
– Я не уверена, что все вы существуете. Вполне возможно, что я вас выдумала. И вас, и этот дом. Это… как сон. И когда я приду в себя, все вы исчезните. И я проснусь у себя в постели – в лучшем случае, конечно.
– А в худшем?
– В худшем – в больничной палате и узнаю, что эксперимент все еще продолжается.
– Ну хватит! – оборвал ее Широков. – Сон я или нет, но я хочу выжить! И срать я хотел на тараканов, которые кишат в твоих мозгах! Блондиночка, лезь на трубу!
Илона посмотрела на Нику и тихо сказала:
– Я не сон, сестра. Я существую.
Ника вздохнула:
– Мне бы твою уверенность.
Бурильщик подставил ладони:
– Становись на мои руки, блондиночка!
– Подождите! – остановил их Максим. – Там, в моей сумке… – Он нервно дернул щекой. – В общем, там есть оружие. Оно вам может пригодиться.
Ника сообразила первой. Она быстро подошла к пластиковой сумке, валяющейся среди костей, присела рядом, открыла ее, пошарила внутри и достала черный тяжелый пистолет.
Широков удивленно присвистнул:
– Вот это да!
Ника выпрямилась, подошла к Илоне и запихала ей пистолет за пояс джинсов.
– Если эти твари снова появятся – стреляй! – сказала она, глядя сестре в глаза.
Та усмехнулась:
– Хорошо. Если они раньше меня не сожрут. Широков, давайте!
Бурильщик подставил ладони. Илона встала на его ручищи, взялась за трубу.
– Поднимайте! – скомандовала она.
4
Широков стал осторожно поднимать девушку. Ника стояла внизу и с напряженным вниманием смотрела, как Илона перебирает по трубе руками.
– Дальше не могу! – сказал бурильщик. – Придется тебе самой напрячься! Упасть не бойся – я подстрахую! Готова?
– Да.
– Отпускаю!
Илона продолжила путь по трубе, цепляясь руками и стараясь найти подошвам опору на стыках звеньев.
