Минут через пять к ним подошел Марат Гареев с супругой. У него было смуглое приятное лицо, черные глаза смотрели вроде бы и дружелюбно, но так, словно пытались просветить тебя насквозь.
– Прекрасный повод для встречи, – сказал Марат Рамильевич.
– Да. Благотворительность – это действительно хорошее дело, – согласилась Лиза. И добавила то, чему научил ее Денис: – Оставим наши дрязги хотя бы на сегодня.
– Я согласен, – добродушно, но как-то двусмысленно улыбнулся Марат. – Считайте, что я о них уже забыл. Благотворительность прежде всего.
И он удалился, держа свою улыбающуюся и молчаливую, как кукла, жену под руку.
– У него красивая жена, – сказала Лиза.
– Обычная «барби» с модельного подиума, – пожал плечами Люблинский. – Скоро она ему надоест, и он с ней разведется. Как развелся с предыдущими двумя. – Он взглянул на часы и сказал: – Продержимся еще минут сорок, а потом можно будет уехать. Но прежде ты должна будешь толкнуть перед этим «созвездием» небольшую речь.
– Речь?
– Да. Ты ведь помнишь слова?
– Кажется, да. – Лиза взяла его за руку и сжала пальцами. – Денис, – хрипло проговорила она, – мне кажется, я не смогу. Я умру от страха.
– Я сделаю тебе искусственное дыхание и верну к жизни, – пообещал Люблинский.
Лиза вздохнула и проговорила страдальческим голосом:
– Можно мне хотя бы выпить шампанского?
Денис на пару секунд задумался, после чего поправил пальцем золотые очки и сказал:
– Хорошо. Но не больше одного бокала!
Молодая темноволосая медсестра Алла Копалина вошла в палату номер пять. У кровати пациентки хлопотала пожилая женщина.
– Ох, милая, и угораздило же тебя, – бормотала она, поправляя капельницу. – Я всегда говорила: машины – зло. Знала бы ты, сколько народу бьется каждый день! Я всегда, когда в маршрутку забираюсь, про себя молюсь: «Господи, убереги от аварии!» Да только, вишь, все без толку. Хоть десятком иконок да крестиков обвешайся, а коли захочет тебя эта железная тварь сожрать, так и сожрет.
– Марья Кузьминична, – окликнула старушку Аллочка, – давайте я сама все сделаю. У вас был тяжелый день.
Пожилая медсестра выпрямилась и поморщилась от боли в натруженной пояснице.
– Спасибо, милая! И впрямь, надо чуток передохнуть. Пойду, сделаю себе чайку с мятой. Спину с самого утра так и ломит. Уж не к дождю ли?
– Вроде не обещали.
– Да неужто ты им, охламонам, веришь?
– Вашему артриту я верю больше, – с улыбкой сказала Алла.
– Тогда не выходи завтра из дома без зонтика.
– Не выйду, – пообещала Алла.
Пожилая медсестра, тихонько причитая и ворча, проковыляла из палаты. Едва за ней закрылась дверь, как Аллочка переменилась в лице, улыбка сползла с ее узких губ, а лицо скривилось.
– И чего ее Брунов держит, не понимаю? – тихо и зло проговорила она. – В гроб пора ложиться, а она все работает.
Аллочка повернулась к кровати, скользнула взглядом по табличке с именем пациентки – «СВЕТЛАНА ИВАНОВА, 27 ЛЕТ», опустила бортик кровати с одной стороны и села на край. Несколько секунд она смотрела пациентке в лицо, а затем достала из кармана шприц, наполненный каким-то лекарством. Обернувшись в сторону двери, Аллочка обнажила руку девушки и сделал ей инъекцию.
Спустя минуту она наклонилась и негромко позвала:
– Эй!
Пациентка не отозвалась. Ее бледные веки по-прежнему были закрыты. Медсестра оглянулась на дверь и снова окликнула:
– Эй! Вы меня слышите?
Веки пациентки дрогнули и слегка приоткрылись.
– Вот так, – удовлетворенно проговорила Аллочка, снова взглянула на дверь, приблизила губы к уху женщины и сказала: – Мне велели вколоть вам снотворное. Но я не вижу повода. Я два года отучилась в медицинском, пока меня не вышибли, и кое-что понимаю.
Женщина облизнула кончиком языка пересохшие губы и хрипло пробормотала:
– Где я?
– В больнице, – ответила Алла. – Кто вы? Как вас зовут?
Бледные веки сомкнулись.
– Черт… – тихо выругалась медсестра. – Эй! Вы меня слышите?
Пациентка снова открыла глаза – посмотрела на Аллочку мутным взглядом и ответила:
– Да.
– Кто вы?
– Я… не помню.
– Как вас зовут? Вспомните ваше имя!
Лицо пациентки напряглось. Некоторое время она молчала, а затем тихо сказала:
– Ольга. Меня зовут Ольга… Ольга Князева.
Из коридора донеслись приглушенные голоса. Аллочка воровато посмотрела на дверь.
– Хорошо, – сказала она. – А теперь вам нужно отдохнуть.
Алла сделала пациентке еще одну инъекцию – на этот раз снотворного.
Глаза пациентки закрылись, она уснула.
Доктор Брунов читал толстую книгу, отрываясь время от времени, чтобы сделать ручкой пометки в раскрытом блокноте. Дверь кабинета приоткрылась, и в щель просунулась голова Аллочки Копалиной.
– Валерий Николаевич, можно вас отвлечь? – проворковала она.
– Не сейчас, Алла, – отозвался, не поднимая головы, Брунов.
– Это важно!
– У тебя все важно. Если это не вопрос жизни и смерти, зайди минут через десять.
Медсестра несколько секунд смотрела на врача, потом сказала:
– Валерий Николаевич, я хотела поговорить с вами насчет нашей новой пациентки.
– Какой пациентки?
– Той, которая лежит в пятой палате.
На этот раз доктор Брунов оторвал взгляд от книги и внимательно посмотрел на Аллочку поверх круглых очков.
– Из какой палаты? – переспросил он.
– Из пятой.
– А что с ней?
– С ней? – Алла пожала плечами. – Да ничего. Она спит.
Доктор Брунов с видимым облегчением вздохнул.
– Она и должна спать. Не беспокойся о ней. Займись своими делами.
Он снова опустил взгляд в книгу, но Алла не собиралась отступать. Она шагнула к столу и тихо произнесла:
– Не бойтесь, Валерий Николаевич, я никому не скажу.
Брунов снова поднял голову и посмотрел на нее недоуменным взглядом.
– О чем не скажешь?
– О том, что она лежит у нас под чужим именем.
Последовала пауза, в течение которой лицо Валерия Николаевича медленно бледнело. Наконец, справившись с собой, он глухо спросил:
– С чего ты взяла?
– Она сама мне сказала.
