Глеб внимательно посмотрел на Скрябу и вдруг усмехнулся:
– Вот оно что! Вас тоже не поставили в известность. Прямо как в кино, верно?
Корсак сунул в губы сигарету. Скряба протянул руку к его лицу, вырвал сигарету и швырнул ее на стол.
– Что тебе известно? – резко спросил он.
Золотистые глаза Корсака сверкнули яростью. На несколько секунд журналист задумался, словно решал, что ему следует предпринять – стерпеть грубость или дать волю своему гневу.
Скряба знал, что журналист Корсак не из робкого десятка и что порою склонен поступать весьма опрометчиво, часто – в ущерб своему здоровью. На этот раз он, видимо, решил стерпеть. Он посмотрел Семену в глаза и произнес спокойно и вежливо:
– Еще раз так сделаете – лишитесь зуба.
И достал из пачки новую сигарету.
– Князеву обложили со всех сторон, а она ничего не делает, – продолжил Корсак, хлопая себя по карманам плаща в поисках зажигалки. – Просто плывет по течению. А когда начинает что-то делать, то играет на руку своим врагам.
Скряба нахмурился. Глеб достал из кармана стальную «Зиппо» и прикурил. Потом чуть прищурил свои золотисто-карие глаза и продолжил:
– Такое ощущение, что кто-то целенаправленно выталкивает Князеву из бизнеса. И не только из бизнеса.
– Это все? – грубо спросил Семен.
Глеб покачал головой:
– Нет.
– Тогда переходи сразу к сути.
– Суть в том, что нет большего слепца, чем тот, кто не желает ничего видеть.
– К чему это ты? – насторожился Скряба.
– К тому, что ты смотришь и не видишь, Семен Иванович.
– А ты?
– А я вижу много такого, чего не замечают другие люди. Я наблюдал за Князевой. Я знаю ее повадки, ее движения, ее манеру держаться. И все это стало другим. Она изменилась.
– Да ну?
– Но самое главное не это, – продолжил Корсак.
– А что?
Глеб достал из портфеля пачку цветных фотографий. Положил одну на стол и сказал:
– Это фотография с недавнего благотворительного бала. Она здесь в вечернем платье.
Семен скользнул взглядом по листку.
– И что?
– Спина у платья открытая. Кожа чистая, без единой родинки.
Глеб положил рядом второй листок:
– А вот фотография Ольги Князевой с прошлогоднего бала. На спине, чуть выше поясницы, небольшой шрам от ожога. Вот еще одна фотография – с пляжа Сен-Тропе, где Князева отдыхала с мужем четыре года назад. Как видите, шрам на месте.
– Она могла свести шрам, – небрежно произнес Семен.
– Могла, – согласился Глеб. – Поэтому я пошел в своих изысканиях дальше и связался с обувными магазинами, где Ольга Князева обычно покупает обувь. Обувь очень дорогая, премиум-класса, и Князева в этих бутиках постоянная клиентка. Так вот, перед благотворительным балом у нее вдруг изменился размер обуви. Прежде она носила тридцать восьмой размер и вдруг заказала несколько пар обуви тридцать седьмого.
Скряба помолчал. Посмотрел на журналиста насмешливым взглядом и пробасил:
– Вижу, ты провел большую работу!
– Я журналист, и у меня очень хорошо развита интуиция, – как ни в чем не бывало продолжил Корсак. – Я всегда чувствую запах сенсации. А это… – Корсак пристукнул пальцем по фотографиям. – …Прямо-таки воняет сенсацией. Что скажешь?
Скряба помолчал.
– Многим ты рассказал о своих подозрениях? – спросил он после паузы.
– Нет, – сказал Глеб.
– Хорошо. И что ты хочешь за молчание?
– Что хочу? Дай-ка подумать. – Глеб наморщил лоб: – Придумал. Карету, пару слуг и дрессированную мартышку с маленьким колокольчиком на шее.
Скряба усмехнулся:
– Смешно. Но я серьезно.
– Если серьезно, то мне нужно эксклюзивное интервью.
– С Ольгой?
– Ты очень проницателен. Но если ты добавишь пару слов от себя, я не стану возражать.
Семен посмотрел на Глеба тяжелым взглядом.
– И ты не боишься трепаться об этом со мной? – спросил он вдруг.
– А стоит? – ответил Корсак вопросом на вопрос.
Семен задумался. Журналист его не торопил, казалось, он просто сидел и наслаждался вкусом кофе и сигареты.
Скряба облизнул широкие губы.
– Жирный кусок ты собрался урвать, – пробасил он. – Проглотить-то сможешь?
– Мое пищеварение не должно тебя волновать. Так что ты решил?
– Дай мне три дня, а потом трепись об этом сколько хочешь и с кем хочешь. Насчет интервью можешь быть спокоен – ты его получишь. Если это все, то я пошел.
Скряба поднялся из-за стола.
– Я продолжу журналистское расследование, – сказал Глеб.
– Продолжай. Но если случайно проглотишь вместо котлеты боевую гранату – не обессудь. Бывай, борзописец!
– Скряба!
– Что еще? – обернулся Семен.
Глеб улыбнулся:
– Вам несут пиво.
– Выпей за мое здоровье!
Он швырнул на стол мятую сотенную бумажку и пошел к выходу.
…В машине Семен долго сидел неподвижно, глядя перед собой хмурым взглядом. Слова Глеба Корсака можно было посчитать ерундой, если бы не два «но». Во-первых, у Корсака была репутация человека, который не бросает слова на ветер. Во-вторых, Семен и сам заметил некоторые странности в поведении Ольги.
Однако думал сейчас Скряба не об этом. В памяти у него всплыл один давний и жутковатый разговор. В тот день он переступил порог кабинета Ольги Князевой и по ее холодному, мраморному лицу и такому же холодному взгляду сразу понял, что разговор, ради которого она его вызвала, будет серьезный. Так и случилось.
– Проходи, садись, – сказала Ольга.
Скряба сел на стул. Она посмотрела на него испытующим взглядом и заговорила спокойно и неторопливо:
– Мы давно не говорили по душам, верно?
– Пожалуй, что так.
– Как поживает твоя жена, Семен?
– Она жива, и это главное.
– Ты прав. Жизнь – это самая главная вещь. – Она чуть прищурилась: – Вы, кажется, планируете съездить летом в Испанию?
– Да. В Валенсию. Лара обожает море.
– А здоровье ей позволит?
– Будем надеяться, что да.
Ольга улыбнулась:
– Не напрягайся, Семен. Я просто хотела сказать, что, если тебе снова понадобится моя помощь – я всегда готова ее оказать.
