– Правильно. Тем более что у тебя все равно ничего не получится. Многие пытались, но я сижу дома, перед камином, и пью свой любимый коктейль.
– Сластолюбец, – проворчала Маша. – Алешка с Митькой возвращаются в субботу. Заедешь их навестить?
– А ты не прогонишь?
– С чего вдруг? Я давно сменила гнев на милость, ты же знаешь.
– Только на словах, – возразил Глеб. – Когда ты смотришь на меня, из твоих глаз сыплются искры.
Маша хмыкнула.
– С каких это пор ты стал меня бояться?
– С тех пор, как ты меня бросила.
– Я бросила тебя, потому что ты повеса и игрок.
– Я готов был исправиться. И даже сделал тебе предложение.
– И подарил ворованное кольцо!
– Оно не ворованное, – возразил Глеб. – Я выиграл его в карты
[3]
.
– Для меня это одно и то же.
Глеб вздохнул.
– Я вижу, рождение ребенка не смягчило твое сердце.
– Оно было пластилиновым, пока я жила с тобой, и ты лепил из него все, что хотел. Мне стоило больших усилий положить этому конец.
Глеб несколько секунд молчал, потом сказал:
– Хочешь еще одну подсказку?
– Какая неслыханная щедрость! Ну, давай.
– Директор детского дома, в котором воспитывалась Ольга, имел слабость к хорошеньким девочкам. Однажды он положил глаз на Ольгу. А на следующий день его нашли мертвым – кто-то воткнул ему отвертку в живот.
Маша помолчала.
– И что ты этим хочешь сказать?
– Только то, что у Ольги был ангел-хранитель. – Глеб отпил глоток коктейля, облизнул губы и добавил: – Детский дом – неплохое место, чтобы спрятать там ребенка. Прости, но больше я тебе ничего не скажу.
– Я в любом случае не могу тебя больше слушать. Мы взлетаем.
– Счастливого полета, королева эльфов!
– А тебе удачи в поисках подземных сокровищ, гном Гимли!
Глеб засмеялся, отключил телефон и швырнул его на журнальный столик. Потом посмотрел на бутылку водки, стоящую рядом, перевел взгляд на бутылку с тоником и решил смешать себе еще один коктейль.
За Машу Любимову он был спокоен. Она обязательно раскопает то, что сумел раскопать он сам. И сделает это быстро.
Думая об этом, Глеб с удивлением поймал себя на том, что все еще гордится ею. Совсем недавно он попытался поступить как взрослый, ответственный человек и предложил Маше выйти за него замуж. Реакция Любимовой была, мягко говоря, нетривиальной. Сначала она удивилась и долго не могла поверить, что он серьезно. А когда поверила – так же долго смеялась. А когда закончила смеяться, просто сказала ему:
– Корсак, не сходи с ума! Ты никогда не станешь хорошим мужем. И кстати, верни кольцо тому, у кого ты его украл. Неужели ты и правда думал, что я буду носить на пальце этот слиток чужого горя?
Только тогда до Глеба наконец дошло, что между ними все кончено – окончательно и бесповоротно и ему здорово повезет, если они с Машей останутся друзьями.
Глеб смешал себе коктейль: треть стакана водки, треть – тоника. Выжал в него сок из половинки лимона и швырнул несколько кусков колотого льда. Затем взболтал содержимое, откинулся на спинку кресла и с наслаждением выпил первый глоток.
К тридцати девяти годам Глеб Корсак, искатель приключений, игрок и авантюрист, пришел к выводу, что быть арбитром не менее интересно, чем быть полноценным участником игры. Роль всезнающего очевидца событий доставляла ему наслаждение.
– Вероятно, это и называют зрелостью, – сказал сам себе Глеб и запил глубокомысленную сентенцию хорошим глотком коктейля.
Корсак не ошибся в Маше Любимовой. Уже через несколько часов она знала все, что знал он, и даже больше. Правда, для этого ей пришлось напрячь Стаса Данилова и еще двух полицейских-оперативников, но это уже нюансы.
В тот же день майор Любимова и капитан Данилов вошли на территорию тщательно охраняемой частной психиатрической клиники «Дубрава». Миновав все кордоны, они проследовали прямо к кабинету главврача.
Постучались, услышали «да» и вошли в кабинет.
– Здравствуйте! – поприветствовала Маша человека в белом халате, сидевшего за столом. – Я из полиции. Майор Любимова. Мария Александровна. А это – мой коллега, капитан Данилов.
Стас коротко кивнул в знак приветствия.
Врач, худощавый, долговязый тип лет пятидесяти, оторвал взгляд от бумаг, разложенных на столе, и взглянул на Машу и Стаса. У него были обвисшие усы и жидкая бородка, но взгляд серых глаз отличался необыкновенной твердостью и остротой.
– Игорь Константинович Соломатин, – представился он. – Проходите, пожалуйста!
Маша и Стас сели в предложенные кресла.
– Чем обязан? – спросил главврач.
– Мы хотели бы расспросить вас об одном пациенте, – сказала Маша.
– Пожалуйста. Как его имя?
– Роман Родионович Вольский.
По лицу Соломатина пронеслась тень.
– Э-э… Что конкретно вас интересует? – уточнил он.
– Все, – сказала Маша. – Просто расскажите мне о нем, а если мне что-то будет непонятно – я задам вопросы.
– Что ж, хорошо… – Главврач откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – Начнем с того, что он на принудительном лечении…
– Да, я в курсе. Он отбывает у вас срок за убийство жены и маленьких дочек.
– Для меня он прежде всего больной человек, а не преступник, – сказал Соломатин.
– Само собой, – усмехнулась Маша. – Продолжайте.
– Да вы и сами все знаете. Двадцать с лишним лет назад Вольский сжег свой дом вместе с находившимися внутри женой и дочками-близняшками. Сам он выжил, хотя получил сильные ожоги. Потом было расследование и суд. Его признали невменяемым и направили на лечение. С тех пор он у нас.
– И как?
– Что как?
– Он выздоравливает?
– Пока видимых улучшений нет.
– Напомните мне, пожалуйста, его диагноз.
– Пожалуйста. Параноидальная шизофрения, отягощенная комплексом вины.
– Ясно. Игорь Константинович, я хочу с ним поговорить.
И вновь по худому, заросшему усами и бородой, лицу Соломатина пробежала тень.
– Я не уверен, что это будет разумно, – твердо произнес он.
– И все же я вынуждена настаивать, – сказала на это Маша не менее твердым тоном. – Я расследую убийство человека и уверена, что показания Вольского помогут мне раскрыть это дело.
