– Войдите! – раздался резкий голос, не предвещавший Марианне ничего хорошего.
Створка приоткрылась. Сестра легонько подтолкнула девушку и закрыла за ней дверь. Марианна сразу заметила, что, хотя она и очутилась в канцелярии настоятельницы, о чем говорили многочисленные картины и скульптуры религиозного содержания, ей придется иметь дело не с монахиней. Обладателем резкого голоса оказался худой мужчина среднего роста, стоявший, заложив руки за спину, в амбразуре окна.
– Проходите, – повторил он, глядя, как Марианна в нерешительности остановилась на краю покрывавшего пол большого истертого ковра, – и садитесь!
– Мне сказали, что я должна явиться к матери-настоятельнице, – ответила она, стараясь говорить уверенно.
– Это не я, можете не сомневаться! Но я надеюсь, что вы не будете возражать против замены, раз вы всю ночь требовали свидания, по-видимому, со мной.
От внезапной радости щеки девушки порозовели.
– О! Так вы…
– Министр полиции, совершенно верно! И поскольку я готов вас выслушать, говорите, что вы должны мне сказать.
Это требование, изложенное повелительным тоном, не могло успокоить Марианну, уже подавленную предыдущими событиями. В этом человеке в оливково-зеленом сюртуке, украшенном алой орденской лентой, подчеркивающей бледность лица цвета старой слоновой кости, было что-то непреклонное и замкнутое, производившее сильное впечатление. Его сплющенное лицо с тонкими губами и тяжелыми набрякшими веками являло собой удивительную смесь бесстрастия и ума. Волевой подбородок покоился в складках пышного шелкового галстука, а в выражении глаз из-под падавших на лоб прядей седых, почти белых волос была загадочная непроницаемость. Слишком длинный для его роста торс и очень узкие плечи, скрытые костюмом от хорошего портного, в целом придавали ему редкую гибкость, не исключавшую некоторого очарования. И Марианна, для которой любой полицейский был своего рода неотесанным животным, держимордой, в лучшем стиле романов г-на Тобайаса Смоллетта, сказала себе, что этот был особой, достойной своего имени, во всяком случае, старый революционер довольно непринужденно носил свой герцогский титул.
По-прежнему с заложенными за спину руками, Фуше начал медленно прохаживаться по комнате, ожидая рассказа девушки. Поскольку ничего не происходило, он в конце концов остановился перед ней и, слегка наклонившись, спросил язвительным тоном:
– Ну так что же? Не получается? Совсем недавно вы среди ночи гнали достойных сестер разыскивать меня, а теперь, когда я здесь, вы не можете и слова вымолвить. Может быть, мне помочь вам?
Марианна посмотрела на него полным боязни взглядом.
– Если это вам не составит труда, я была бы рада, – сказала она откровенно. – Я не знаю, с чего начать.
Это простодушное признание вызвало улыбку у министра. Он взял стул и уселся против нее.
– Да будет так! Должен признать, что в вашем возрасте не привыкают к полицейским допросам… Как вас зовут?
– Марианна Анна Елизавета д'Ассельна де Вилленев.
– Итак, вы эмигрантка. Это серьезно!
– Но мне было всего несколько месяцев, когда, после смерти на эшафоте моих родителей, меня отвезли в Англию к тетке, единственной близкой родственнице, которая у меня осталась. Можно ли в таком случае считать меня эмигранткой?
– По меньшей мере можно сказать, что вы эмигрировали не по своей воле. Продолжайте. Расскажите мне всю вашу историю.
На этот раз Марианна ни мгновения не колебалась. Никола рекомендовал ей полную откровенность в отношениях с герцогом Отрантским. Конечно, в письме все было подробно изложено, но раз уж упомянутое письмо осталось в «Золотом Компасе» или вообще пропало, надо будет исповедоваться во всем без утайки. Что она и сделала.
Когда она закончила, то с удивлением увидела, как ее собеседник порылся в кармане и вытащил бумагу, которую она сразу узнала. Это было письмо Никола Малерусса. Фуше с полуулыбкой помахивал им, зажав в кончиках длинных худых пальцев.
– Но, – у Марианны перехватило дыхание, – это же мое письмо? Зачем вы заставили меня рассказывать все, раз вы уже знали об этом?
– Чтобы проверить, не солжете ли вы мне. Испытание удовлетворило меня, юная дева, именно потому, что я уже ознакомился с письмом.
– О! Я понимаю. Должно быть, жандармы обыскали мою комнату. Они нашли письмо и отдали его вам.
– Право, нет! Они и не думали! Это их не заботит. Все гораздо проще: ваш багаж принес мне в министерство с первыми лучами солнца некто, присутствовавший при вашем аресте и высказавший по этому поводу свое негодование.
– Это добряк Бобуа! Как это мило с его стороны. Он ничего…
– Да перестаньте плести вздор! Кто вам говорит о Бобуа, сударыня? Он никогда не рискнул бы устроить скандал, подобно вашему верному рыцарю, который дерзнул прорваться вплоть до моей спальни. Еще немного, и этот дьявол во плоти вытащил бы меня из постели. Правда, он чувствовал себя немного ответственным за ваш арест.
Любопытство Марианны не выдержало этой совершенно для нее непонятной речи. Забыв о своем положении заключенной и о том, кто с нею разговаривает, она воскликнула:
– Во имя Неба, г-н министр, перестаньте играть со мной в загадки! Я не поняла ни единого слова из того, что вы мне сказали. Кто защищал меня? Кто устроил у вас скандал? Кто хотел вытащить вас из постели?
Фуше вынул из жилетного кармана табакерку, взял щепотку табака, с наслаждением понюхал и только тогда любезным тоном объявил:
– Кто? Да Сюркуф, конечно! Есть только один корсар, который смеет взять министра на абордаж.
– Но я его не знаю! – Девушка запнулась, с изумлением сообразив, что снова ее путь пересек этот незнакомец, о котором шла молва по всему свету.
– А он тем более, но вы, кажется, произвели на него впечатление тем более сильное, что, как я могу понять, вас выдал один из его людей.
– Действительно. Этот человек – беглый с понтонов в Плимуте. Мы вместе плыли и потерпели крушение, но он никак не хотел поверить, что я не агент принцев.
Несмотря на обещания, данные Никола Малеруссу, она все-таки воздержалась от упоминания об эпизоде в риге, не без основания думая, что это полицию не интересует.
– Повсюду встречаются люди с навязчивыми идеями, – благодушно прокомментировал ее слова Фуше.
Он сделал новую понюшку, затем вздохнул.
– Хорошо! С этим покончено, и вам остается передать мне устное сообщение Малерусса. Надеюсь, вы его помните?
– Слово в слово! Вот оно: «Прежние сообщники Сэнт-Илера: Гиллевик, Тома и Лабонтэ – высадились в Морбиане и направились к Плермелю. Предполагается, что они направились на поиски спрятанных Сэнт-Илером денег, но, возможно, не это их подлинная цель».
По мере того как она говорила, Фуше все сильней хмурил брови. Он поднялся и стал ходить взад-вперед по комнате. Обеспокоенная девушка расслышала, как он пробормотал несколько слов, свидетельствующих о его недовольстве.
