Эрин смотрела на него отрешенным взглядом.
— Звучит, по-моему, убедительно, — высказал свое мнение Джордан. — А с чего велиане заинтересовались этим?
— Потому что эта Книга может дать любому возможность ощутить собственную божественность и объявить о ней во всеуслышание. Вы представляете себе, что будет, если стригои прознают про это? Это даст им возможность избавиться от их слабостей. Возможно, они смогут ходить при дневном свете, так же как и мы, и стать намного сильнее. Представьте себе, что в таком случае ожидает человечество.
— Но ведь нам доподлинно не известно ничего из только что сказанного, — прервал кардинала Корца. — Это не более чем домыслы Бернарда. — Его тяжелый взгляд остановился на Эрин и Джордане. — И вы должны это помнить.
— Почему? — спросила Эрин, внимательно глядя на него и на кардинала.
Лицо кардинала стало твердокаменным и строгим. Его явно взбесило неожиданное вмешательство Корцы. Свои последующие слова он произнес так же твердо:
— Потому что в этой игре у вас есть роли — у вас обоих, — в том, что начнется после. Если вы откажетесь, мир погрузится во мрак. Как это было предсказано.
Глава 22
26 октября, 22 часа 32 минуты
по местному времени
Иерусалим, Израиль
Эрин попыталась изобразить на лице улыбку, но не смогла.
— Выходит, судьба мира зависит от нас? От Джордана? От меня?
— С чего это вы произносите мое имя с таким удивлением? — недовольно пробурчал Джордан.
Эрин пропустила мимо ушей его саркастическую реплику, к которой он и сам отнесся несерьезно. Все свои вопросы она собрала в один вопрос, выражающийся одним словом:
— Почему?
Прежде чем ответить, кардинал положил виноградину, которую катал между пальцами, на блюдо.
— Я не могу раскрыть этого вам, доктор Грейнджер, — по крайней мере сейчас, пока вы еще не сделали своего выбора. Но после этого я расскажу вам все, и вы сможете отказаться без всяких последствий для себя.
— Так, значит, это вы послали вертолет за мной в Кесарию, верно? — спросила она, припомнив и вращающиеся лопасти, и напуганного жеребца, и несчастного Хайнриха, лежащего в крови на месте раскопок.
— Да, я, — подтвердил кардинал. — Я воспользовался своими контактами с израильскими спецслужбами для того, чтобы доставить вас в Масаду на тот случай, если Евангелие окажется там.
— А почему именно меня?
Эрин намеревалась повторять этот вопрос до тех пор, пока не услышит ответ, который ей понравится.
— Я слежу за вашей работой, доктор Грейнджер. Вы скептически относитесь к религии, но проявили себя знатоком Библии. В результате этого вы обращаете внимание на то, на что нерелигиозные исследователи могут попросту не посмотреть. Также вы задаете такие вопросы, которые просто не могут быть заданы религиозными людьми. Так вот, это редко встречаемое сочетание и делает вас человеком, которому вполне по силам вернуть обратно в мир это Евангелие. И я верю в то, что продолжение уже начатого вами дела приведет к истине.
«Либо так, — скептически подумала Эрин, — либо я попросту оказалась ближайшим к вам археологом». Был конец года, и большинство специалистов уже вернулись домой к началу осеннего семестра. Но стоит ли упоминать об этом? Она решила придержать язык.
— Ну а что вы скажете обо мне? — спросил Джордан голосом, полным сарказма. — Полагаю, мне на долю случайно выпала роль «дикой» карты,
[44]
поскольку ничем особенным похвастаться я не могу.
Эрин, возможно, должна была оспорить это его заявление, вспомнив о его татуировке и трехминутном пребывании мертвым.
А был ли во всем этом какой-то смысл?
Кардинал посмотрел на Джордана с ободряющей улыбкой.
— Я не знаю, почему пророчество выбрало именно вас, сын мой. Но ведь именно вы трое оказались единственными, кто выбрался живым из усыпальницы.
— И что нам предстоит делать в дальнейшем? — спросил Джордан, ерзая на стуле.
Эрин подозревала, что для Стоуна стало привычным, когда его при исполнении порученных заданий держат в неведении. Но для нее это не подходит. Она хотела полной ясности.
— Вы оба, — продолжал кардинал, — вместе с Руном должны найти и завладеть Евангелием, после чего доставить его в Ватикан. Согласно пророчеству, Книгу можно будет открыть только в Риме. — Опершись локтями о стол, он закончил: — Именно там наши ученые и раскроют ее тайны.
— И что потом? — поинтересовалась Эрин. — Вы снова намерены ее спрятать?
Если Кровавое Евангелие действительно существовало и содержало все то, о чем говорил Бернард, то самым лучшим было бы оставить ее в руках церкви.
— Слова Господа должны быть доступными каждому.
Карие глаза старого кардинала улыбались ей.
— Уж не потому ли церковь сжигала книги во времена инквизиции? Часто вместе с теми, кто их написал?
— Церковь допустила много ошибок, — признал кардинал. — Но не в нынешнее время. Заполучив Книгу, мы наделим светом, излучаемым этим Евангелием, все человечество.
Он казался вполне искренним, но Эрин тоже понимала, что к чему.
— Я посвятила всю свою жизнь поискам истины, и меня не останавливало даже то, что результаты этих поисков оказывались в противоречии с тем, чему учит Библия.
Губы кардинала слегка скривились.
— Я бы сказал, особенно если результаты этих поисков оказывались в противоречии с тем, чему учит Библия.
— Возможно, и так. — Она сделала глубокий вдох. — Но можете ли вы дать обет, что допустите к этой Книге — обеспечивая ее неприкосновенность — светских исследователей? Даже если она противоречит церковным канонам?
— Клятвенно обещаю вам это, — торжественно объявил кардинал, положив руку на крест.
Его жест удивил Эрин: это кое-что значило. Она не была уверена в том, что Бернард сдержит данное ей слово, особенно если содержание книги будет прямо противоположным учению церкви, но ведь лучшего предложения ей сделано не было. А если это Евангелие действительно существует, ей очень хотелось его найти. Такая находка хотя бы самым незначительным образом позволит оправдать понесенные потери — смерть Хайнриха там, в их лагере, и всех тех, кто погиб в Масаде.
Она подтвердила свое решение согласным кивком.
— Тогда я…
— Постойте, — резко прервал ее Рун. — Прежде чем связывать себя обещанием, вы должны понять, что эти поиски могут стоить вам жизни. — Он положил руку на свой нагрудный крест. — Или чего-то еще более ценного.
