Рун поднял руку, призывая ее замолчать, но молчать она не собиралась.
— Что, если он сам разыскал их?
— Узнаем, — сказал Рун.
Надия высказала вслух те страхи, которые он таил глубоко в себе: интеллектуальная гордыня Пирса довела его до союза с нацистами. Руну была знакома подобная гордыня, причем знакома очень хорошо; знал он и то, к чему она может привести даже убежденного сангвиниста.
— Хватит разговоров, пора строиться, — приказным тоном обратился он к стоявшим вокруг. — Мы должны достигнуть молельни в Хармсфельде до рассвета.
В силу долгой привычки Эммануил и Надия заняли свои места: он впереди, она слева от него. Рун, встретившись глазами с Джорданом, указал кивком на Пирса.
Они вышли из тесного помещения, миновали вестибюль и снова свернули в черный бетонный туннель.
Джордан нес на руках Пирса, тело которого все еще было завернуто в сутану Эммануила, Эрин шла чуть позади.
— Ich habe Euch betrogen, — прошептал Пирс. — Stolz. Buch.
Рун слышал, как Джордан перевел его слова:
— Я всех вас предал. Гордыня. Книга.
Эммануил остановился и, обернувшись, посмотрел на Пирса. Его глаза были полны слез. Рун взял его за руку. Пирс хотя бы сейчас вынужден признать, что предал их Орден нацистам.
Рун отвернулся, пытаясь понять. Был ли его друг одержим всепоглощающим желанием первым найти эту Книгу? А это желание привело его к нечестивому союзу с «Аненербе»? А немцы, наверное, в конце концов предали его самого? Рун припомнил его слова, произнесенные словно в бреду: Это не Книга. Означают ли эти слова то, что нацисты здесь по какой-то причине потерпели неудачу в чем-то? А в наказание они распяли Пирса?
Независимо от того, чем все закончилось, если Пирс пришел сюда по своей воле, то они никогда не смогут очистить его от грехов настолько, чтобы он вернулся в сообщество сангвинистов.
Когда они дошли до перекрестка коридоров, Пирс повернул голову влево.
— Sortie.
По-французски «выход». Эрин догадалась: он пытается указать им обратный путь.
Став на колени, она пальцем нарисовала на пыльном слое на полу руну Одал. Показав на нее, она спросила:
— Пирс, вы можете указать, где выход?
Джордан повернул Пирса так, чтобы он мог видеть нарисованную на полу руну. Старик указал на левую «ногу» руны своим вытянутым вперед костлявым пальцем. А их команда входила сюда через правую ногу.
— Там второй выход, — сказала Эрин, окинув спутников обнадеживающим взглядом. — В другой «ноге» руны. Возможно, летучие мыши используют их как вход и выход.
Пирс опустил на глаза тонкие, как бумага, веки, и его голова снова откинулась на плечо Джордана.
— Если мы поспешим, — сказал Рун, — то, может быть, успеем донести его до Хармсфельдской молельни до восхода солнца.
Но даже если это и получится… все равно какой-то непонятный страх гнездился в душе Руна.
А вдруг уже слишком поздно предпринимать что-либо во спасение души Пирса?
Глава 37
27 октября, 06 часов 45 минут
по центральноевропейскому времени
Хармсфельдское нагорье
Батория, поплотнее запахнув соболиное манто вокруг своего стройного тела, остановилась в еще окутанном темнотой лесу. Край неба на востоке уже начал светлеть. По тревожным взглядам, которые ее обеспокоенные спутники бросали в эту сторону, она поняла, что до восхода солнца остается не более четверти часа.
Воздух сделался жгуче-холодным, словно ночь мобилизовала весь холод перед атакой на наступающий день. Облачка белого пара от горячего дыхания слетали с губ Батории — так же как и из пасти волка. Ни у кого из ее сопровождающих не было заметно ничего подобного. Они оставались такими же холодными и недвижимыми, как лес, в котором они стояли, но не все они были одинаково спокойными.
— Мы должны идти. И немедленно.
Тарек неожиданно возник рядом с ней; рот его скривился, когда он прорычал ей эти слова. Его брат Рафик неотступно, как на коротком поводке, следовал за ним, его губы все еще были распухшими после того соприкосновения с Баторией.
Батория покачала головой. Пока не поступило ни единого слова от наблюдателя, оставленного ею возле мотоциклов. Сангвинисты не возвращались назад прежним путем — но для нее это не было неожиданностью. Батория была уверена, что это место было не тем кроличьим садком, который кролики покинули бы с охотой.
[67]
Она нутром чувствовала это.
— Никогда не лезь к животному в нору, — посоветовала Батория.
Она не отрывала глаз от двери бункера. Магор нашел среди валунов нору. Она была чуть больше барсучьего логова, но острейшее чутье парней из компании Тарека определило источник запаха, привлекшего волка.
Икаропсы.
Батория представила себе вонючее скопище, появляющееся из этой дыры каждую ночь. Что-то ведь породило орду крылатых тварей, и это что-то должно быть все еще находиться там.
Ее помощники с ожесточением расширяли дыру, выкапывая землю, которую нацисты использовали для сокрытия потайной двери. Когда слой земли был снят, обнаружилось, что мыши проделали своими когтями ход в каменном основании рядом с крышкой люка, через которую выбирались из бункера на свои ночные прогулки.
При таком открытом доступе в бункер открыть люк изнутри не составит никакого труда, что послужит приглашением тем, на кого она охотится, выйти на поверхность именно этим путем.
— Мы перебьем их, как только они выйдут из двери, — объявила Батория.
— А если они дожидаются рассвета? — Тарек метнул быстрый взгляд на восточный край неба, цвет которого уже сделался серо-стальным.
— Если они не вылезут оттуда до восхода солнца, мы сами проникнем в бункер, — обнадежила его Батория. Ее мужчины будут сражаться яростнее, если перед ними будет дилемма: взять бункер или умереть. — Будем ждать до последнего момента.
Шестеро ее стрелков-арбалетчиков застыли на месте по трое с каждой стороны от нее, серебряные стрелы наготове. Арбалетная стрела увеличенного размера имеет не только более тяжелый серебряный наконечник, но и намного тяжелее обычной пули; плюс к этому стрела почти всегда остается в теле, а не проходит через него, практически не причиняя вреда.
Батория больше не могла рисковать, ведя игру против Руна Корца.
