Клио остановила каталку возле голого тела пожилой женщины, которую только что подготовила к вскрытию. Черепная коробка была вскрыта, и мозг лежал на пластиковом лотке, стоявшем на ее груди. На стене висела белая табличка с пустыми графами, куда полагалось внести данные замеров и веса внутренних органов умершей. Графа с именем женщины уже была заполнена от руки черным фломастером — Клэр Элфорд.
Покойницкая — место невеселое, и работа здесь трудная. Рой так и не понял до конца, что могло здесь нравиться Клио. Настоящая красавица, с аккуратно собранными и заколотыми блондинистыми волосами, она могла бы украсить собой какое-нибудь модное рекламное агентство, художественную галерею или журнальное издательство, но работала здесь, потому что действительно любила эту работу. Он до сих пор не верил в свою удачу, не мог поверить, что снова, через десять лет после исчезновения Сэнди, нашел любовь. Нашел роскошную женщину, с которой так хорошо и весело.
Долгое время он считал Сэнди своей единственной родной душой. Считал, несмотря даже на то, что они постоянно спорили. Но потом, когда у них с Клио завязались отношения, само понятие «родная душа» обрело совершенно новое значение. Ради Клио он с готовностью пошел бы на смерть.
Он снова повернулся к Мейджор:
— Джоан, вы можете сказать что-то о его возрасте?
— С достаточной точностью — пока нет. — Она вернулась к черепу. — Судя по наличию третьего коренного зуба, он взрослый. Срастание ключицы с грудиной указывает на то, что ему больше тридцати. По степени изношенности зубов — за пятьдесят. В пользу более пожилого возраста свидетельствует и состояние позвоночника. Что касается расы, то размеры и форма черепной коробки указывают на представителя европеоидной расы…
Грейс кивнул. Скелетные останки, пара изрядно погрызенных морских ботинок девятого размера, обнаруженных случайно в заброшенном туннеле под главной городской бухтой… Представление о том, кем был этот человек, уже сложилось, и сказанное Джоан Мейджор лишь подкрепляло его выводы.
Шесть лет назад капитан эстонского торгового флота по имени Андрус Кангур загадочно исчез вскоре после того, как его груженный лесом контейнеровоз стал на якорь. Европол уже давно вел за капитаном наблюдение, подозревая его в транспортировке наркотиков. Мир немногое потерял с исчезновением Кангура, но судить о том надлежало не Рою Грейсу. Он лишь знал о возможном мотиве. Согласно информации, поступившей из отдела разведки, который, получив наводку, следил за кораблем со времени его захода в порт, Кангур попытался обмануть тех, кому принадлежал нелегальный груз, но ошибся с выбором партнера в опасной игре, которым оказалась известная в Нью-Йорке криминальная семья.
Судя по собранным данным и тому немногому, что Грейс узнал о предполагаемом преступнике, несчастного капитана посадили на цепь в каком-то подвале, где и оставили умирать от голода и на съедение крысам. Когда его нашли, плоти уже не было, а от волос и сухожилий остались лишь клочки. Скелет лежал на полу, а с привинченной к стене металлической трубы свисала на цепи костлявая рука.
В кармане зазвонил телефон.
Грейс сразу узнал бодрый и деловитый голос детектива-сержанта Саймона Бейтса из управления криминальных расследований Истборна.
— Рой, ты ведь дежурный следователь на этой неделе?
Настроение мгновенно испортилось. Такие звонки никогда не предвещали ничего хорошего.
В главном управлении уголовных расследований Суссекса было четыре старших следователя, так что на долю каждого приходилась одна дежурная неделя в месяц. Его смена заканчивалась в шесть утра понедельника. Вот же гадость.
— Да, Саймон, я, — отозвался он наигранно бодрым тоном пациента, сидящего в кресле дантиста и соглашающегося на лечение корневого канала.
В трубке вдруг послышались какие-то странные щелчки. Через несколько секунд они прекратились.
— У нас подозрительная смерть на ферме в Восточном Суссексе.
— У тебя есть какая-то информация?
Он слушал Бейтса и все больше мрачнел, понимая, что планы на уик-энд летят в трубу. Поймав взгляд Клио, Грейс увидел по ее озабоченному лицу, что она уже поняла — что-то случилось.
— Еду, — сказал он в трубку и, дав отбой, тут же набрал номер помощника главного констебля, Тревора Боулса, которому сообщил о еще одном предполагаемом убийстве и пообещал позднее доложить о случившемся более подробно. Своевременное уведомление главного констебля обо всех значимых происшествиях помогало избежать неприятной ситуации, когда начальство узнавало новости из третьих рук, от представителей средств массовой информации.
Следующий звонок Рой сделал коллеге и другу, детективу-сержанту Гленну Брэнсону.
— Йо, привет, старичок, что там набухает? — спросил Брэнсон.
Грейс усмехнулся — Гленн перешел на язык рэпа, поймав его в каком-то недавнем фильме.
— Я тебе скажу, что набухает, но попозже. Выезжаем.
8
Я допустил ошибку, стерва.
Тебе повезло.
Но это ничего не меняет.
В следующий раз удача будет на моей стороне.
Я достану тебя везде, куда бы ты ни подалась.
9
Ларри Брукер сидел в черном «порше»-кабриолете, увязшем в очередной пробке по пути в Долину. Модель «911 Каррера 4-S», объяснял Ларри всем желающим слушать. Объяснял, чтобы люди поняли — он купил не 2-S, а именно 4-S, модель более дорогую, с усовершенствованным керамическим тормозом. Детали. Все дело в них. Ларри всегда придавал значение деталям. И не только потому, что в деталях, как говорят, кроется дьявол. Боги успеха тоже в них. Люди должны знать, что ты — один из тех, кто добился в жизни успеха, и у тебя нет времени для лузеров.
Ларри разговаривал по сотовому, и его новенькие зубы поблескивали в ярком утреннем свете. Воспаленные после бессонной ночи глаза защищали «рэй-баны», бритая лысина отливала натуральным калифорнийским загаром. Невысокий, поджарый в свои пятьдесят, он разговаривал быстро, словно выпуская короткие пулеметные очереди, и производил впечатление человека, запущенного, как видео, в режиме ускоренного просмотра.
Сидевшие в других, ползущих вместе с Ларри машинах видели в нем типичного успешного дельца, представителя лос-анджелесской индустрии развлечений, одного из тех, кого называют сильными мира сего. Все было, однако, совсем не так внутри роскошного кожаного кокона «порше». Затянутая в рваные джинсы задница елозила по пружинистому креслу. И пусть на бульваре Вентура, как и на его бритой лысине, сияло солнце, на душе у Ларри было темно, а по шее катился пот, отчего черная рубашка «Джон Варватос» прилипала к спинке сиденья. На часах не было еще и девяти, а он уже весь вспотел. День обещал быть жарким — во всех смыслах.
Этот город называли городом мишурного блеска, потому что слишком многое в нем было блестящей иллюзией — как подтяжки меркнущих звезд — и ничего постоянным. И уж точно ничего постоянного не было сейчас в жизни Ларри Брукера.
