Ирса взглянула на собственное отражение в зеркале в прихожей и погладила плоский живот. Скоро будет совсем поздно — в этом году ей исполнится сорок лет. Отказавшись от детей ради мужа, она пошла на самый большой в своей жизни компромисс. Поначалу Ирса еще надеялась, что Тобиас передумает. Считала, он просто должен созреть. Была уверена, он тоже захочет детей, когда они появятся у друзей и соседей. Почему ты не желаешь иметь от меня ребенка? Как ты можешь отказать мне в том, чего я жажду больше всего? Разве ты не понимаешь, насколько это важно для меня? Отвечай же! Мне необходимо знать, в чем причина. Он говорил что-то об ответственности и нежелании брать ее на себя, но Ирсу такое объяснение не устроило. Правда заключалась в ином. Постепенно из небольших деталей — угрюмое молчание в ответ на вопрос о его матери, отсутствие семейных фотографий, — в ее сознании сложилась полная картина. Прошлое догоняет нас, жизнь родителей неизменно накладывает отпечаток на нашу собственную.
Сам Тобиас не смог сформулировать причину, пока Ирса не высказала все без обиняков. Его мать умерла при родах. Отец Тобиаса так и не оправился от пережитой трагедии. И все детство сына поглотила бездонная пропасть молчания. Тебе стоит обратиться к психотерапевту. Ты ни в чем не виноват! Ты не имеешь права поступать так со мной лишь из-за того, что на тебя давит страх. Слышишь меня, Тобиас? В ту секунду ей показалось, что все еще возможно, что настал поворотный момент. Жалюзи отбрасывали полосатую тень на бледное лицо мужа. Он открыл было рот, но так и не сказал ничего в ответ. Он просто взял и ушел, оставив ее одну. Как только входная дверь захлопнулась за его спиной, Ирса принялась ждать, сначала обозленная, потом встревоженная, пока он вернется домой. Много часов спустя он пришел, и она не осмелилась снова поднять эту тему. Ни тогда, ни позже. До сих пор помнит она слова, сказанные им в тот день: «Если ребенок так важен для тебя, поищи для него другого отца. Я не держу тебя — иди на все четыре стороны. Не хочу лишать тебя счастья — ты свободна выбирать. Только брось весь этот психологический бред и не смей больше копаться в моем детстве. Тебя оно не касается, тем более что ты заблуждаешься». Он ни разу не прикоснулся к ней, а когда она сама попыталась уткнуться ему в плечо, ища утешения, оттолкнул, давая понять: он говорит всерьез. Серьезность его решения так и застыла на многие годы в настороженном взгляде, которым он следил за ней, когда Ирса с тоской наблюдала за детьми, резвящимися у воды, или когда она с навернувшимися на глаза слезами отворачивалась, едва завидев на улице беременную женщину. «Если это так важно для тебя, ты вольна уйти. Только не обвиняй меня в собственном несчастье, Ирса». И где он теперь? Тетушка Эдла из соседнего дома забрала все газеты из их почтового ящика, когда он переполнился. «Чтобы не было видно, что дома никого нет, — не надо искушать воришек», — объяснила она. Нет, она не видела Тобиаса всю неделю и машину его тоже.
Ирса заглянула в кладовку под лестницей проверить, не взял ли он с собой чемодан. Старый чемодан с оббитыми краями, доставшийся от сестры, когда та купила себе новый, стоял на месте. Зато небольшой черной дорожной сумки, принадлежавшей Ирсе, нигде не было видно. Она открыла шкаф, чтобы посмотреть, какую одежду он взял с собой. Черный костюм висел на вешалке, как и блейзер с кожаными заплатками на рукавах. Значит, на нем были джинсы и кожаный пиджак. Не хватало также пары черных футболок и кроссовок. Когда полицейские попросили у нее фото мужа, они сказали ей подумать, во что он мог быть одет, уходя из дому. Что же все-таки произошло? Где он сейчас и почему забрал с собой паспорт? От одежды Тобиаса исходил знакомый запах. Ирса прижала к лицу один из его свитеров и прикрыла глаза, погрузившись в родной аромат. Он внушал ей уверенность. Казалось, вот-вот раздастся шуршание шин на гравийной дорожке, муж вбежит в дом, обнимет ее и тут же все объяснит. Поддавшись сиюминутному импульсу, Ирса начала рыться в карманах его одежды. Может, найдется бумажка с незнакомым адресом или телефонным номером или чек из неизвестного ей места. Она и сама точно не знала, что ищет. Поиски успехом не увенчались. Еще до того как связаться с полицией, она обзвонила всех знакомых — безрезультатно. Никто ничего не знал. Инспектор Верн объяснила ей, что мужа разыскивают в рамках расследования смерти Сандры Хэгг. Лишь теперь Ирсе удалось это осознать. Сандра-Кассандра с ее под мальчика стриженными темными волосами и улыбкой, от которой все таяли. Эта девушка заворожила даже Ирсу. От нее невозможно было оторвать взгляда. И дело не только в улыбке, а в том, как она двигалась, в ее уверенности, чувственности и жизнерадостности. Конечно, Тобиас не мог не попасться на крючок. Все произошло прямо на глазах у Ирсы, и она была не в силах что-либо предпринять.
Ирса налила себе еще кофе. Простояв на плите все утро, он теперь сильно горчил. Она села за кухонный стол, но через мгновение снова вскочила — места себе не находила от беспокойства. Взяв кружку с кофе, она пошла в гостиную и стала рыться в коробке с фотографиями. Наконец нашла портрет Тобиаса. Этот снимок был сделан около года назад. Муж улыбался на камеру, обнажив золотую коронку. Фотография всегда казалась ей озорной, даже дерзкой. При виде снимка тревога снова нахлынула на нее — будто удар под дых. Где ты, Тобиас? Ирса бросила снимок в сторону, не в силах больше смотреть на лицо мужа.
Монитор и клавиатура остались на месте — вот почему она не сразу заметила пропажу компьютера. Вдруг в памяти всплыла картинка. На прошлой неделе, когда она зашла в комнату точно так же, как сейчас, сидевший за компьютером Тобиас поспешно свернул одно окно и сразу открыл другое. Она снова вышла из кабинета и резко вернулась обратно — история повторилась. «Кому ты пишешь?» — спросила она тогда, а муж ушел от ответа и промямлил что-то про работу и засекреченную информацию.
Сандра Хэгг. Они познакомились дома у сестры Тобиаса. Эбба пригласила коллег из больницы Висбю к себе на праздник по случаю сорокалетия. Ирса помогала ей организовать стол. Сестра Тобиаса не отличалась умением стряпать и решила заказать угощение в кейтеринговой фирме, но Ирса вмешалась, настояв на том, что они справятся сами. Зачем переплачивать? Испечь пару сытных пирогов, выложить на блюдо мясную нарезку, сделать побольше салата — вот и все, что требуется.
Гости обсуждали тонкости работы медперсонала, рассказывали байки про физиологические отправления и прочие вещи, о которых люди вне медицины избегают говорить за столом. Но приглашенных тема нисколько не смущала. Сандра в красках поведала историю о пациенте, который помочился прямо в шкаф для стерильных материалов, а затем еще пометил территорию вокруг сестринского пункта. Она заливисто смеялась, и все вторили ее смеху. Тобиас высказал мнение, что пациент поступил весьма разумно и шведской фармацевтической индустрии у него бы поучиться. Ей давно пора пометить территорию ради своего же выживания, вместо того чтобы продавать уникальные технологии за границу. Вскоре разговор, начавшийся с обсуждения мочи и испражнений, сделался до того умным, что поддерживать его смогли только Тобиас да Сандра. Им было что сказать, а все вокруг внимательно слушали, хотя понимали далеко не все слова. Упоминалось, в частности, производство вакцины, а также рандомизация, ратификация и мировые патенты.
