«Какие-то они стали другие… веселые, оживленные, стоило им
остаться одним, без Юлии Михайловны, – подумала Маша. – Даже Ирина
смеется по-другому. И Вероника перестала быть такой зашуганной, как раньше.
Бедные они, бедные… Что же с ними в городе будет?»
С лестницы чуть ли не кубарем скатился Костя и молодецки
нахлобучил кепку на голову.
– Ма, я готов! Ну что, пошли?
– А бидончик? – напомнила Маша. – Вероника,
вы когда вернетесь?
Вероника задумалась, подсчитывая про себя.
– Часа в четыре, не раньше, – опередил ее
Митя. – Дойдем искупаемся, жару переждем… Димка, не лопай хлеб, мы его с
собой возьмем!
– А мы, наверное, раньше, – вслух подумала
Маша. – Что нам в лесу до четырех делать?
Егоровы замолчали и перевели взгляд на нее.
– Значит, ты придешь, а дома никого не будет, –
робко произнесла Вероника. – В смысле, никого из нас не будет…
Маша отлично поняла ее и улыбнулась:
– Да ты не беспокойся, все будет хорошо. Мы с Костиком
пообедаем и уйдем к себе в мансарду. Не надо за нас переживать, правда.
– Я просто хочу, чтобы вам было хорошо, – тихо
призналась Вероника. – И очень боюсь…
– Вероника, нам хорошо, – перебила ее Маша. –
Честное слово! Хочешь, я тебе сценариями поклянусь?
– Нет, ты лучше поклянись гонораром, – потребовал
Митя, и на лице его жены снова появилась улыбка, исчезнувшая было при
воспоминании о матери. – Самым большим, предновогодним.
– Святое – не трожь! – строго ответила
Маша. – Ишь ты, предновогодним гонораром… Ладно, ребята, мы побежали!
Счастливо вам искупаться!
– А вам – ягод набрать, – пожелала Ирина.
– Смотрите там, не заблудитесь! – крикнула вслед
Вероника, когда Маша уже выходила из дома.
– Компас возьмите, – донесся тонкий Димкин
голосок.
Костя презрительно фыркнул:
– Компас! Что мы, маленькие, что ли? Без компаса не
заблудимся. Правда, мам?
– Правда, правда, – весело откликнулась
Маша. – Ну, вперед. Ягоды, трепещите!
То, что они заблудились, стало ясно через два часа, когда
Маша, беспомощно оглядевшись по сторонам, признала, что понятия не имеет, в
какую сторону им идти.
Бидончик, стоявший под кустом, был наполнен черникой и
уцелевшими ягодами земляники, то есть не съеденными Костей. Сам Костя валялся
на траве под сосной, раскинув руки в стороны. Время от времени он
приподнимался, выуживал из бидона пригоршню ягод и отправлял ее в перепачканный
черникой рот. Маша стояла на поляне и пыталась вспомнить, как же они шли.
– Мог бы от комаров и не намазываться, – подал
голос Костя. – Все равно их нет!
– Ветер, потому и нет, – рассеянно отозвалась
Маша. Господи, как же они ухитрились заблудиться, если все время собирали ягоды
на одной полянке?
Но горькая правда заключалась в том, что после первой
полянки они нашли вторую, после второй – третью, а там и новую, и еще одну, а
потом Костя погнался за ящерицей, и они свернули неизвестно куда. Продирались
через можжевельник, наткнулись на гнездо на высоте Машиных глаз, в котором
попискивали четыре страшненьких птенца, из которых торчали, как стрелы,
маленькие перья. Она запретила Косте трогать их руками, и они просто стояли и
смотрели на них, пока на соседнюю ветку не прилетела черная птичка и не начала
взволнованно попискивать.
– Это, наверное, мама птенцов, – сказала тогда
Маша. – Пойдем, не будем их пугать.
И они пошли… Но куда?
– Костя, куда мы пошли после гнезда? – обернулась
она к сыну.
– Налево, – без колебаний ответил Костя и
облизнулся. – Ма, можно я еще черники съем? Все равно мы заблудились.
– Не заблудились, а потеряли свою тропинку, –
поправила его Маша. – Не такой тут лес, чтобы в нем заблудиться.
– А я слышал от дяди Мити, что очень даже густой и
страшный, – возразил Костя. – В прошлом году тут одна старушка
заблудилась, помнишь?
Маша очень хорошо помнила, потому что Вероника рассказывала
ей ту историю на днях. Бедная старушка потерялась в лесу, и ее не могли
разыскать пять дней.
– И только косточки от нее нашли! – вдруг гаркнул
над ухом бесшумно подкравшийся Костя.
Маша чуть не подпрыгнула, а сын довольно захохотал и опять
повалился на траву.
– Костик, ты балбес, – покачала головой
Маша. – Что нам с тобой дальше делать, а?
– Сначала надо подкрепиться, а там видно будет, –
солидно ответил Костя, похлопывая себя по животу. На майке у него виднелись
следы от паутины и прилипшие хвоинки.
Подумав, Маша решила, что в данном случае сын прав. Она
уселась рядом с ним, и оба начали поедать ягоды.
Степан Андреевич Лесников по прозвищу Лесник в часть леса,
ближнюю к деревне, обычно не ходил – зачем, если все деревенскими вытоптано? Но
нынешний год был богатым на лисички, которые Лесник очень уважал: обжаривал их
с лучком, затем тушил в сметане, добавлял на сковороду молодой отварной
картошечки и с удовольствием ел свое блюдо, запивая его морсом. Морс он тоже
делал сам, не признавая покупных соков. А лучшие лисички росли именно здесь, в
березовой роще, за которой начинался долгий сосновый лес.
Набрав полную корзину-«боковушу» любимых грибов, Лесник
решил пройти окружным путем, чтобы выйти к дому через Малое озеро – так в
Игошине называли небольшой пруд, с каждым годом все больше зараставший камышами
и осокой. Ему нравилась дорога через лес, под соснами, разогретыми солнцем,
скрипящими на теплом ветру. Пробираясь знакомыми, тысячу раз хоженными тропами,
Лесник услышал голоса и замедлил шаг.
– Направо надо, говорю тебе! – доносился сердитый
детский голос.
Ему что-то отвечал второй, женский, но слов было не
разобрать.
– Д?? не шли мы тут! – звонко убеждал
первый. – И вообще…
Что «вообще», Степан Андреевич не дослушал, потому что
впереди раздалось приглушенное восклицание, свидетельствующее о том, что его
заметили.
Первым навстречу выбежал мальчишка – длинный, тонкий, в
каких-то непонятных штанах с кучей карманов. За ним вышла женщина, волосы
которой были тщательно убраны под зеленую косынку. «Молодец, –
одобрительно подумал Лесник, – волосьями не трясет на весь лес, как
некоторые». И тут он ее вспомнил. Это ж подруга Вероники, которую он у бани
Липы Сергеевны видел!
Маша заметила, подходя, что хмурое поначалу лицо Лесника
прояснилось, стало таким же ласковым и добрым, каким было, когда Вероника
познакомила их. Даже странным казалось такое быстрое преображение.
– Здравствуйте, – приветливо проговорил Лесник,
подходя к ним. – О чем спорите?
