Димка проснулся молниеносно, как редко просыпаются дети, и
Маша зажала ему рот рукой.
– Т-ш-ш, – шепнула она. – Не шуми, пойдем,
устроим Косте сюрприз.
Ничего лучше она не смогла придумать наспех, но мальчик
послушно встал и, как сомнамбула, пошел за Машей, взяв за руку сестру.
По лестнице они почти взбежали, и Маше пришло в голову, как
комично они выглядят со стороны – мальчишка, девочка и женщина, выставившая
перед собой кухонный нож, которым вчера резала картошку. С бьющимся сердцем
Маша распахнула дверь, панически боясь увидеть внутри человека, склонившегося
над Костиной кроватью. Но в комнате никого не было, и Костя по-прежнему
посапывал во сне.
Маша шумно выдохнула, словно ее отпустила боль. Теперь, когда
все дети были рядом, она почувствовала себя уверенней, гораздо уверенней.
«Пусть только попробует…» – подумала она, не закончив мысль, и наклонилась к
сыну. Ирина за ее спиной закрыла дверь на ключ.
– Костя, вставай, – попросила она, почти не
понижая голоса. Как и Димка, он проснулся сразу. – Кажется, кто-то
забрался в дом, – коротко объяснила Маша, и глаза его изумленно
расширились. – Что делать будем?
– Свет включим, – шепотом ответил Костя. –
Мне в темноте страшно.
Она закрыла дверь перед самым его носом. Он глазам не
поверил, когда, оказавшись перед домом, увидел приоткрытую дверь и услышал
тихий шепот за ней. Все, что нужно было, – это толкнуть ее и оказаться
внутри, но он не успел. Ничего, успеет в другой раз. Похоже, он может считать
себя везунчиком.
Он хорошо помнил ощущение торжества, охватившее его, когда
рыжая телка металась по бане и дрожала – он был уверен, что дрожала! –
вся, от полной подрагивающей груди с просвечивающими через майку сосками до
рыжих волос, вставших дыбом, как шерсть у кошки – везде, даже в срамном месте.
Наконец кто-то боялся его, и он чувствовал, какое упоительное ощущение – быть
хозяином чужого страха. До сих пор ему приходилось бояться самому. Всю жизнь
приходилось дрожать и унижаться, но теперь он с лихвой мог возместить минуты
своего страха, своего позора – ценой чужого.
Он замер под окном, прислушиваясь к голосам. Голоса были
приглушенные, испуганные. Правильно, так и должно быть. Он отогнал от себя
мысли о том, до чего приятно было бы подмять под себя ее загорелое тело,
запустить пальцы в рыжие волосы, заставить ее запрокинуть голову и рыдать,
умоляя его отпустить, не бить ее. Эти мысли можно будет впустить потом, когда
он целиком насладится тем, что собирался сделать, а сейчас они только отвлекали
его – из-за них ладони у него неприятно потели, а между ног начинало ныть
сладко и тяжело. Потом, потом, когда он вернется домой. А сейчас…
Маша сидела на табуретке, Ирина – на стуле, а Димка с Костей
пристроились на кровати. Везде горел свет: когда они убедились, что в доме
никого нет, кроме них, Ирина зажгла даже ночники и настольные лампы. И сейчас
все вчетвером сидели в комнате Ирины.
– Ты уверена, что слышала шаги? – в третий раз
спросила Маша, поворачиваясь к девушке.
Ира сидела, завернувшись в одеяло. Конечно, нужно было
отправить детей по кроватям, но после пережитого страха Маша и сама не смогла
бы уснуть. Она никак не могла поверить в то, что шаги Ирине почудились, что она
зря кралась с ножом по темному дому, ожидая каждую секунду нападения.
– Кажется, да, – ответила та не очень
уверенно. – Понимаете, тетя Маша, я ведь спала… – добавила она
извиняющимся тоном.
Маша понимала. Конечно, Иришка спала, а во сне могла увидеть
все, что угодно. Значит, сейчас все было в порядке. Они уже выяснили, что дверь
оставил открытой Димка – мальчик повинился сам, как только узнал настоящую
причину того, почему они крадутся по дому из комнаты в комнату в два часа ночи.
– Тетя Маша, я на улицу выходил, – тонким голосом
проговорил он, дергая Машу за подол рубашки.
– Как?! Зачем?! – не поверила она.
– Хотел желание загадать, – чуть не плача,
признался Димка. – Ирка рассказывала, что скоро звезды начнут падать, и
можно…
Он всхлипнул и замолчал. Маша молча смотрела на него,
поражаясь тому, каким уязвимым растет у Вероники сын. Представила своего Костю
семилетним, выходящим ночью на крыльцо, задирающим голову к темному небу… и
сердце сжалось от жалости.
– А ты не боялся? – спросила она, ободряюще
положив ладонь на его худое плечо с выпирающей косточкой.
– Боялся, – шепнул себе под нос Димка. –
Сначала. А потом не очень. Но звезды все равно не падали, – прибавил он и
враждебно посмотрел на сестру. Она виновата во всем произошедшем! Если бы не
она, то он не оставил бы дверь открытой, и тетя Маша не испугалась бы так, не
разбудила бы их ночью.
Ирка пожала плечами и отвернулась. Дурачок малолетний, надо
же! Хорошо еще, что и в самом деле никто в дом не залез.
– Слава богу, что никто в дом не забрался, –
вздохнула Маша, почти дословно повторив мысли девочки. – Давайте спать
ложиться, а то до утра просидим.
Ирина кивнула и поднялась со стула, Костя, потягиваясь, слез
с кровати. Подошел к окну и отодвинул занавеску.
– Смотри, мам, ничего не видно, – удивился он, как
будто ожидал увидеть яркое солнце. – А в Засорине ночью было не так темно.
– В Засорине напротив каждого дома фонари
торчали, – устало объяснила Маша. – А здесь один работающий фонарь на
всю деревню, да и тот возле магазина. А в остальных лампочки перегорели триста
лет назад. Поэтому и темно.
Она взглянула на Димку и хотела сказать ему, что звезды
будут падать в августе, нужно всего лишь подождать месяц с небольшим, но
заметила выражение его лица и замолчала. Мальчик смотрел в окно, от которого
Костя уже отвернулся. Рот его был приоткрыт, на лице застыло выражение ужаса.
Проследив за его взглядом, Маша вскрикнула.
Со стороны улицы к стеклу плотно прижималась растопыренная
пятерня. Она медленно сползала вниз по стеклу, оставляя за собой темный след.
Маша резко вдохнула, а в следующую секунду ее оглушил визг Ирины, увидевшей то
же, что и она.
Глава 14
След он стер – на этот раз торопливо, боясь, что на визг
сбегутся соседи. Почему-то он не ожидал, что женщина начнет визжать, и был
очень разозлен. Он-то составил целый план, как будет доводить ее до ужаса, до
молчаливого отчаяния, и был страшно им доволен. Ему нравилось представлять все
заранее, расписывать по минутам, что будет делать он и что будут делать они.
Воображал, как женщина начнет метаться по комнатам, как все станут шарахаться
от окон, прижимаясь друг к другу и потея от страха.
А вместо этого пришлось стирать оставшийся на окне в комнате
след, потому что в самый неподходящий момент ему вспомнился старый фильм, в
котором преступника находили по отпечаткам на стекле. Удовольствие было
испорчено. Еще неприятнее ему стало тогда, когда в памяти всплыл вечер около
старой бани. Он отчетливо помнил, что приложил руку к крошечному, запотевшему
изнутри окошку, а потом просто убрал ее, и на том месте, где была рука, остался
жирный след, хотя до этого он не ел ничего жирного – ни рыбы, ни сала.
