– Мы что же, скоро услышим что-то весьма интересное?
Ему на мгновение стало стыдно, ибо девушка залилась краской
и неловко взмахнула рукой, словно защищаясь. Конечно же, она была влюблена в
этого Джералда.
– Мы… пока не обручены, и сейчас не время объявлять о
помолвке… но, я думаю, вы правы… то есть вообще-то мы собираемся пожениться.
– Поздравляю, – со всей теплотой сказал инспектор
Нил. – Значит, мистер Райт остановился в гостинице «Гольф»? И давно?
– Когда умер отец, я послала ему телеграмму.
– И он сразу приехал. Понятно, – сказал инспектор
Нил.
Это его любимое словечко на сей раз прозвучало дружелюбно и
успокаивающе.
– И что вам ответила миссис Фортескью?
– Она сказала, разумеется, я могу принимать здесь кого
угодно.
– То есть она была очень любезна?
– Ну не то что любезна. Она еще сказала…
– Так что еще она сказала?
Элейн снова вспыхнула.
– Какую-то глупость насчет того, что я могла бы найти
себе партию и получше. Это на нее очень похоже.
– Ну что ж, – примирительно произнес инспектор
Нил, – родственники говорят и не такое.
– Да, вы правы. Просто многие… не способны оценить
Джералда по достоинству. Знаете, он очень умный, у него много нестандартных и
прогрессивных мыслей, и людям это не нравится.
– Поэтому он и не нашел общего языка с вашим отцом?
Элейн просто запылала от смущения.
– Отец был заранее настроен против Джералда,
несправедлив к нему. Он оскорбил Джералда. Джералд так расстроился, что уехал,
и несколько месяцев от него вообще не было вестей.
Ты, бедняжка, так бы их и не дождалась, не сыграй твой
папочка в ящик и не оставь тебе кучу денег, – вот что подумал инспектор
Нил. А вслух сказал:
– Больше вы с миссис Фортескью ни о чем не говорили?
– Нет, нет, больше ни о чем.
– Было примерно двадцать пять шестого, а без пяти шесть
миссис Фортескью нашли мертвой. За эти полчаса вы в библиотеку не возвращались?
– Нет.
– А чем вы занимались?
– Я… пошла прогуляться.
– К «Гольфу»?
– Я… да, но Джералда там не было.
Инспектор Нил снова сказал свое «понятно», на сей раз как бы
намекая на то, что разговор окончен. Элейн Фортескью поднялась и спросила:
– Это все?
– Да, мисс Фортескью, спасибо.
Она пошла к выходу, но тут Нил спросил как бы между делом:
– Вам что-нибудь известно насчет дроздов?
Она уставилась на него.
– Дроздов? Которые были в пироге?
Ага, подумал про себя инспектор Нил, значит, все-таки в
пироге. А вслух спросил:
– Когда это было?
– Три или четыре месяца назад. И на стол отцу их
подбросили тоже. Он был в ярости.
– В ярости? Всех расспрашивал, да?
– Конечно. Но как они туда попали, мы так и не
выяснили.
– А что именно его так рассердило?
– Ну, это же гадко, тут любой рассердится…
Нил задумчиво посмотрел на нее – нет, не похоже, что она
что-то скрывает. Он сказал:
– Еще вопрос, мисс Фортескью. Не знаете, составляла
ваша мачеха завещание или нет?
Элейн покачала головой:
– Понятия не имею. Наверное. Обычно это делается,
правда?
– Обычно, но не всегда. А вы, мисс Фортескью, составили
завещание?
– Нет… да мне и завещать-то нечего. Хотя теперь…
По глазам ее он понял: она осознала, как изменилось ее
положение.
– Именно, – сказал он. – Пятьдесят тысяч
фунтов – тут есть чем распорядиться. Такая сумма многое меняет в жизни, мисс
Фортескью.
2
Элейн Фортескью ушла, а инспектор Нил еще несколько минут
сидел и задумчиво смотрел перед собой. Что ж, ему было над чем подумать. Слова
Мэри Доув о том, что примерно в четыре тридцать пять она видела в саду
какого-то мужчину, давали пищу для размышлений. Если, разумеется, Мэри Доув не
лгала. Принимать на веру все услышанное – такой привычки у инспектора Нила не было.
Но как ни подкапывался инспектор под это ее заявление, с какой стороны к нему
ни подходил, причин, по которым она могла бы лгать, так и не обнаружил. Скорее
всего, утверждая, что видела в саду мужчину, Мэри Доув говорила правду. Конечно
же, быть Ланселотом Фортескью этот мужчина не мог, хотя в данных
обстоятельствах для нее было естественным предположить, что она видела именно
его. Итак, это не был Ланселот Фортескью, но кто-то другой такого же роста и
телосложения. Если другой мужчина в это время в саду все-таки был и
передвигался, судя по всему, украдкой, прячась за тисовой изгородью, тут хочешь
не хочешь напрашивается новая версия.
Помимо этого Мэри Доув сообщила, что слышала наверху шаги. А
ведь этот факт стыкуется с одним вещественным доказательством.
В будуаре Адель Фортескью на полу он обнаружил комочек
грязи. Инспектору Нилу припомнилась эта комната, небольшой элегантный стол.
Хорошенькая подделка под старину, с неизбежным секретным ящичком. Там хранились
три письма, написанные Вивианом Дюбуа и адресованные Адель Фортескью. За время
его карьеры через руки инспектора Нила прошло несметное множество любовных
писем, самых разных. Пылкие, дурацкие, сентиментальные, капризные. Попадались и
осторожные. Три найденных письма инспектор Нил отнес именно к этой категории.
Даже если в суде будет слушаться дело о разводе, присяжные, скорее всего,
придут к выводу, что эти письма вдохновляла чисто платоническая дружба. Хотя в
данном случае… «Знаем мы вашу платоническую дружбу!» – подумал инспектор без
всякого почтения.
Обнаружив письма, Нил без промедления отправил их в
Скотленд-Ярд, потому что на том этапе следствия вопрос стоял следующим образом:
считает ли государственный обвинитель, что эти письма позволяют завести дело
против Адель Фортескью или Адель Фортескью вместе с Вивианом Дюбуа? Все
указывало на то, что Рекса Фортескью отравила его жена при соучастии своего
любовника или без оного. Эти письма, хотя и были написаны весьма осторожно, все
же позволяли понять, что Вивиан Дюбуа – ее любовник. Но в текстах, по мнению
инспектора Нила, никакого подстрекательства к убийству не содержалось. Может,
устное подстрекательство и имело место, но Вивиан Дюбуа был не настолько глуп,
чтобы нечто подобное излагать на бумаге.
