– Но про завещание его жены меня спрашивать бесполезно.
Я его не составлял.
– Это мне известно, – успокоил его Нил. – Я
лишь хочу выяснить, было ли ей что оставлять. И я это уже выяснил. У нее было
сто тысяч фунтов.
Мистер Биллингсли неистово затряс головой:
– Нет, мой дорогой сэр, нет. Тут вы не правы.
– Вы хотите сказать, что эти сто тысяч она должна была
получать постепенно в течение всей жизни?
– Нет… нет, она должна была все получить сразу. Но в
завещании был пункт, суть которого в следующем: жена Фортескью вступала в
наследство и получала эту сумму не ранее чем через месяц после смерти мужа. В
наши дни этот пункт вполне обычен. Он появился, потому что летать на самолетах
стало небезопасно. Если в авиакатастрофе погибают двое, очень трудно
определить, кто из них унаследовал собственность другого, и возникает множество
занятных проблем.
Инспектор Нил внимательно смотрел на него.
– Выходит, у Адель Фортескью не было денег, которые
перешли бы к кому-то по наследству? Что же случилось со ста тысячами фунтов?
– Эти деньги вернулись в фирму. Точнее сказать, к
наследнику очищенного от долгов и завещательных отказов имущества.
– И наследник этот – мистер Персиваль Фортескью.
– Совершенно верно, – подтвердил
Биллингсли. – Деньги переходят к Персивалю Фортескью. А при том состоянии,
в каком находится сейчас фирма, – добавил он, забыв о профессиональной
этике, – эти деньги ему ох как нужны!
4
– Чего только вам, полицейским, не надобно, –
проворчал доктор, друг инспектора Нила.
– Давай, Боб, выкладывай.
– Так и быть, раз мы с тобой говорим с глазу на глаз и
ссылаться на меня ты, слава богу, не можешь! Представь себе, судя по всему, ты
абсолютно прав. Сильно смахивает на маниакальный синдром. Семья это подозревала
и очень хотела, чтобы он показался доктору. Но он наотрез отказался. А
проявляется это заболевание именно так, как ты описываешь. Неспособность
оценить ситуацию, бурные вспышки раздражения и злости, хвастливость, мания
величия – например, человек считает себя выдающимся финансовым гением. Если
такого не остановить, он очень скоро разорит самую платежеспособную фирму, а
остановить его не так просто, особенно если он знает, что у вас на уме. Я бы
сказал, вашим друзьям просто повезло, что он умер.
– Они мне вовсе не друзья, – вымолвил Нил. И
повторил сказанное как-то раньше: – Все они – очень неприятные люди…
Глава 19
Вся семья Фортескью сидела в гостиной. Прислонившись к
каминной полке, речь держал Персиваль Фортескью.
– Все это прекрасно, – говорил он, – но
радоваться совершенно нечему. Полицейские приезжают, уезжают, нам ничего не
говорят. Они якобы заняты какими-то поисками. Но дело и не думает сдвигаться с
мертвой точки. Нельзя ничего предпринимать, нельзя строить планы на будущее.
– Как можно так не считаться с людьми? – вставила
Дженнифер. – Дурацкое положение.
– До сих пор нам запрещено уезжать из дому, –
продолжал Персиваль. – И все же в своем кругу мы должны обсудить планы на
будущее. Что скажешь ты, Элейн? Ты ведь собираешься замуж… забыл, как его
зовут… за Джералда Райта, так? Когда вы хотите пожениться?
– Чем быстрее, тем лучше, – ответила Элейн.
Персиваль нахмурился.
– То есть через полгода?
– Нет, раньше. Почему мы должны ждать полгода?
– Чтобы соблюсти приличия, – объяснил Персиваль.
– Чепуха, – возразила Элейн. – Месяц. Больше
мы ждать не намерены.
– Что ж, тебе решать, – сказал Персиваль. – А
когда поженитесь, что думаете делать дальше? Или планов нет?
– Мы хотим открыть школу.
Персиваль покачал головой.
– В наши дни это рискованно. Где найти обслуживающий
персонал? Где найти толковых учителей? Идея, безусловно, хорошая, дело благое.
Но на твоем месте, Элейн, я бы как следует подумал.
– Мы уже подумали. Джералд считает, что будущее нашей
страны зависит от того, какое образование получат дети.
– Послезавтра я встречаюсь с мистером
Биллингсли, – сообщил Персиваль. – Будем обсуждать разные финансовые
вопросы. Он считает, что деньги, которые оставил тебе отец, есть смысл положить
в банк на длительный срок, а доверительный собственник – ты и твои дети. В наши
дни это самое надежное.
– Нет, – отказалась Элейн. – Деньги нам
понадобятся сейчас, чтобы открыть школу. Мы уже нашли подходящий дом, он сейчас
сдается. В Корнуолле. Прекрасная земля и отличный дом. Мы хотим пристроить к
нему несколько крыльев.
– Ты хочешь сказать… что собираешься забрать из дела
все деньги? Знаешь, Элейн, я не думаю, что это разумно.
– А я считаю, что разумнее их забрать, – осталась
при своем мнении Элейн. – Дело-то трещит по швам. Ты, Валь, сам говорил,
когда отец еще был жив, что положение в фирме хуже некуда.
– Всякое приходится говорить, – высказался
Персиваль неопределенно, – но пойми, Элейн, взять весь свой капитал и
вбухать его в покупку, оборудование и оснащение школы – чистое безумие. Если
дело не выгорит, что будет? Ты остаешься без единого пенни.
– Выгорит, – продолжала упрямиться Элейн.
– А я – за тебя. – Это Ланс, полуразвалившись в
кресле, выступил с поддержкой. – Рискни, Элейн. Лично я считаю, что школа
эта будет чертовски странной, но ведь именно этого ты хочешь – ты и Джералд.
Если даже потеряешь деньги, у тебя, по крайней мере, останется чувство
удовлетворения – ты поступила так, как захотела.
– Что еще от тебя можно ждать, Ланс, – кисло
заметил Персиваль.
– Знаю, знаю, – согласился Ланс. – Я мот,
транжира и блудный сын. Но, Перси, старина, я все же считаю, что жизнь дала мне
больше радостей, чем тебе.
– Смотря что считать радостями, – кисло заметил
Персиваль. – Кстати, самое время поговорить и о твоих планах, Ланс. Ты,
видимо, отправишься назад в Кению… или в Канаду? Или совершишь восхождение на
Эверест? Или еще что-нибудь не менее потрясающее?
– С чего ты это взял? – спросил Ланс.
– Ну, домашняя жизнь в Англии тебя никогда не
привлекала.
– С возрастом люди меняются, – сказал Ланс, –
Возникает тяга к оседлому образу жизни. Представь себе, дружище Перси, что я
жду не дождусь, когда смогу ступить на стезю бизнесмена, трезвого человека
дела.
