Барон почти ничего не понял из его речи, поэтому не стал переводить ее баронессе, которая блестящими от глёгга глазами смотрела на задорного Бронислава.
– На северном острове Аландов есть поселок, там живут несколько русских, – решил переменить тему Нурденшёльд, – семьи моряков Российского императорского флота. Герои Цусимы и их потомки. Они сражались за Россию против Японии, и они, как и я, не поняли, а чего, собственно, добиваются большевики. Ведь если сравнивать государство с кораблем, то на нем всегда должен быть капитан, офицеры и матросы. Иначе будет, как у вас говорят, бардак.
– Вот именно у нас в государстве бардака нет! У нас полный социалистический порядок.
– Но ваш порядок держится на страхе.
– Боятся те, кто поддерживает врагов пролетариата! – грозным голосом произнес уже изрядно захмелевший красный капитан.
В беседу вмешалась баронесса. Она встала и, отчетливо выговаривая каждое слово, чтобы к ней прислушались, сказала:
– Лёт дэт вара фриэд!
– Моя жена предлагает поднять бокал за мир, – сказал Нурденшёльд, – пусть скорее наступит мир!
– За мир! – воскликнул Капитонов.
– За мир и дружбу между угнетенными народами! Выпьем стоя! – проговорил Бронислав.
Он встал, как раз напротив баронессы, глянул на нее и пошатнулся, но все-таки сумел удержать равновесие. Красный капитан по старой моряцкой привычке широко расставил ноги, словно борясь с качкой на корабле, гордо выпятил грудь.
После этого все поднялись, протянув друг другу бокалы, чокнулись и допили глёгг. Особенно тянулась к краснофлотцу баронесса – ей было интересно за ним наблюдать, такой тип людей ее забавлял.
Мужчины пошли перекурить. Барон Нурденшёльд угостил красноармейцев настоящим американским табаком. В специальной машинке он скрутил сигаретки. Красноармейцы с удовольствием вдыхали дым. После того, как сигареты были выкурены, хозяин усадьбы сказал:
– Пора одеваться. Мы с женой вас отвезем.
– Баронесса тоже поедет? – спросил Бронислав.
– Да, она любит кататься на закате. Очень красиво.
– У нас на Волге закат и восход такой… такой… – не смог дальше сказать Никанор.
Баронесса вышла в белом горностаевом полушубке. За ней следовал важный Микаэль. Он протянул каждому красноармейцу по свертку.
– Здесь селедка и хлеб. Сигареты. А вам, – барон Нурденшёльд обратился к Никанору, – моя жена положила сладкого лосося. Вам же понравилась рыба в варенье?
– О да, – смущенно проговорил Капитонов.
– Благодарствуем, – сказал Бронислав, – давай, держи, Микаэль, – краснофлотец протянул свою лапу напыщенному лакею.
Тот, перехватив усмешку своего господина, аккуратно пожал руку моряку.
– За крышу не беспокойся, – сказал Капитонов в запале, – ее делал я, а я – лучший кровельщик в Красноволжском колхозе.
– Посмотрим, – скептически сказал Микаэль. – До свидания.
Теперь тройкой соловых лошадей управляла сама баронесса. Она пустила лошадей рысью… И вдруг Бронислав зычным и довольно красивым голосом затянул:
– Поедем, красотка, кататься…
Баронесса и барон обернулись.
– О! – удивились они.
И Брониславу пришлось начать старинную русскую песню с самого начала:
– Окрасился месяц багрянцем, где волны бушуют у скал, поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал…
* * *
В лагере Капитонову и Вернидубу пришлось расстаться с большей частью сигарет, подаренных им бароном Нурденшёльдом. Они заплатили охране, чтобы те не сильно их шмонали. Солдаты прощупали пленников – не принесли ли они колюще-режущих предметов – и пропустили в барак. Ну а там еще отдали «дань» Пудовкину.
– Настоящий американский табак, – шепнул ему на ухо Бронислав.
Староста остался доволен. Ночью красный капитан ткнул Никанора в бок и прошептал:
– Что ты там у барона украл?
– Удобрение.
– Удобрение? А на хрена тебе удобрение сдалось? Будешь цветы в бараке выращивать? – пошутил Бронислав. – Ладно, а если серьезно?
– Серьезно говорю, удобрение. Аммиачная селитра.
– Ну и для чего она?
– Я знаю, как из нее сделать взрывчатку.
– Молоток, – похвалил его Бронислав.
– Вы что, не замудохались? – встрял в разговор Кривошапкин. – Я-то думал, что вы за день там вымотались, а вы не спите.
– Спи, салага. Не хотел идти работать. А мы зато глёггу глёггнули, – похвастался краснофлотец.
– Чего?
– Горячая шведская водка такая, с приправами. Вкуснота.
– Да ладно заливать. Водкой вас там поили…
– Хочешь, дыхну?
– Ну, дыхни.
От Бронислава на самом деле несло перегаром, разбавленным какими-то ароматами.
– Понял, салага?
– Да, повезло…
– А мне повезло вдвойне, – похвастался Бронислав.
– Это как? – удивился Данила.
– В меня баронесса втюрилась… Как увидела, так и влюбилась, – похвастался Вернидуб.
– Да не трынди ты.
– И представь, рядом стоит ее муж, барон, а она мне глазки строит.
– Красивая? – мечтательно спросил Кривошапкин.
– Очень. Рыжая-бесстыжая. Не девка, а огонь. Обнимешь такую – обожжет.
– Да хватит мне мозги крутить…
– Эй, Никанор, правда в меня баронесса втюхалась?
– Правда, – подтвердил Капитонов, он принял правила игры краснофлотца. – На свидание обещала пригласить и письма каждый день писать…
Все трое заржали, зажимая себе рты, чтобы не разбудить спящих красноармейцев.
– В следующий раз я пойду с вами, – пообещал Кривошапкин. – А то Валерьянка меня загонял…
– А форму вы достали? – уже совершенно серьезным голосом спросил Бронислав.
– Фельдшер списал несколько комплектов. Мы их спрятали в надежном месте, – сообщил Данила. – Еще заказали Макарию, чтобы он пошил вещмешки.
– О, за это тебе от меня сигаретка… Настоящая, американская.
Бронислав глянул на нары Шпильковского – Альберт Валерьянович спал глубоким сном.
– Что бы мы без Валерьянки делали… Давай спать. Отбой.
8
В понедельник в барак снова пришли охранники с бумажками. На сей раз они брали много военнопленных – работы хватило всем желающими, поэтому конфликтов не возникало. Хотя Кондратий и его дружки с самого утра обступили старосту, и тот вряд ли решился бы лишить их первой очереди.
